Старые долги

И как раз в это время Светка услышала потрясающую новость. Говорили, будто в определенный день съезжаются из разных мест в один старинный русский городок, знаменитый своей историей, далекие отпрыски князей и графов, общаются, а главное — присматривают женихов и невест, дабы не утратилась окончательно порода. Светка с нетерпением ждала этого дня. Она слыла в школе большой общественницей, ей не стоило труда уговорить класс совершить экскурсию по историческим местам, благо до них было рукой подать — на автобусе четыре часа.

Поехали всем классом. С первых же минут Светка убедилась, что ее надежда увидеть цвет аристократии и сравнить себя с отпрысками бывших князей и графов весьма призрачна. Народу там оказалось, как возле московского ГУМа в летний день. Светка попыталась найти в толпе аристократические лица, но тщетно. То ли аристократы несколько опоздали со своей затеей и благородная кровь разбавилась так сильно, что определить ее обладателей по внешнему виду оказалось уже невозможным, то ли собирались они втайне, то ли, скорее всего, их здесь вовсе не было, слух не подтвердился. Светка сначала огорчилась, но потом подумала: это даже к лучшему, по крайней мере она не разочаруется в себе. Домой она вернулась, совершенно позабыв, ради чего предприняла поездку.

И дернуло же ее рассказать о своем знатном происхождении Гене Юрчикову! Хотела поразить Геннадия, поскольку он ей очень нравился. Юрчиков и впрямь ахнул:

— Графиня?!

— Ну, так получается, — потупилась Светка.

— Выходит, Иннокентий Павлович — граф?

— Наверное, — прошептала Светка смущенно.

— Сила! — восторженно выдохнул Юрчиков.

И конечно же на другой день к Иннокентию Павловичу в институте обращались не иначе как «ваша светлость», «ваше сиятельство», уточняли подробности его высокородного происхождения. Хотя Иннокентий совершенно не понимал, откуда взялись такие странные сведения о его родословной, тем не менее сознавал, что рождается еще один забавный миф о его персоне, и охотно помогал создавать этот миф. Через несколько дней в стенгазете появилась гнусная басня, в которой некий петух, одержимый графоманией, взялся доказывать курам, что он граф, в результате чего произошла неприятность: куры перестали нестись и петух угодил в суп. Басня была на редкость бездарной, по уровню логики — творение девочек из бухгалтерии, библиотеки, но никак не коллег-ученых. Иннокентий мог бы не обращать на нее внимания. Однако он обиделся, узрев в ней желание очернить его как мужчину, и пообещал выдернуть ноги не только у анонимного сочинителя, но и у того, кто распустил слух о его графском происхождении.

Как бы ни сердилась Светка на Гену Юрчикова, она не хотела, чтобы он остался без ног. Иннокентий Павлович оказался прав: сердилась она потому, что Гена в последнее время по неизвестным причинам избегал ее. Светка не сомневалась, что она нравится Юрчикову, хотя вел он себя с ней очень странно. Подвиг, который Геннадий совершил ради нее, взобравшись по лоджиям на четвертый этаж, Светка описала весьма приблизительно. В действительности дело обстояло несколько иначе. Взобраться-то он взобрался — Светка восхищенно захлопала в ладоши, — но затем повел себя странно: вместо того чтобы спуститься, влез в окно и исчез. Больше в тот вечер Светка его не увидела. Она ждала минут двадцать, пыталась звать, обеспокоенная и недоумевающая… На другой день он извинился: «Понимаешь, там Суздалев и Трофимов из первой лаборатории оказались. Вот, говорят, кстати, сегодня такой взбрык установка дала — ничего понять не можем…»

Это как расценивать? А тот случай, когда он ей голову морочил насчет особенностей поведения личности в обычном и стрессовом состоянии с точки зрения физики? Нарисовал схему, все честь по чести, сказал небрежно: «Я этой проблемой не занимаюсь, а тебе может пригодиться, пользуйся, если хочешь». На очередной лекции в клубе ученых Светка разлетелась: мол, как смотрит товарищ профессор на такую концепцию? Тут и выяснилось, что Юрчиков ей схему телефонного аппарата подсунул. Светка неделю с Геннадием не разговаривала.

В общем, относился он к ней несерьезно, хотя Светка не раз ловила на себе его взгляды, которые, казалось бы, говорили обратное.

— А не пора тебе, дочка, домой? — спросил Иннокентий Павлович.

— Женился бы ты, что ли, — сказала Светка.

— Мачехи тебе только не хватает!

— Не хватает…

Светка уткнулась лбом в грудь отцу; у Иннокентия от внезапной жалости сдавило дыхание. Бедная девочка. Так и выросла без матери… Он виновато принялся перебирать пряди Светкиных волос, вдыхая их свежий лесной запах. Она прерывисто вздохнула:

— Я бы ей подружкой стала бы… Чем тебе Оленька плоха? Умная, красивая… Или Людмила…

— Не нужен нам с тобой никто, — растроганно произнес Иннокентий Павлович.

— Конечно, жила бы с нами мама…

— Поздно об этом говорить.

— Или хотя бы бабушка… По секрету скажу, — зашептала Светка, оглянувшись на освещенные окна, — веду настойчивую психологическую обработку. Может, сжалится твоя родительница, сил больше нет хозяйством заниматься!