Стану рыжей и мертвой, как ты

— Он сдался и все рассказал. Да толку-то? Следователь Дождев приходил к нему с этим медальоном. А как у него спрашивать теперь, где он его взял? Он же поймет, что Хорн проговорился. А этого допустить нельзя, у Якова в городе репутация. К тому же Хорн мой друг, я не могу с ним так поступить. Я вообще возлагал на него большие надежды, был уверен, что он поддержит меня, когда в администрации будут решать вопрос хотя бы частичного финансирования проекта. Ты же знаешь, там, в администрации, работает его сын…

— Ну уж это ты напрасно. Всем известно, что в городе нет таких средств, и никакие связи тут не помогут. Вот если бы всерьез заняться этим, подключить общественные организации, депутатов, достучаться до Москвы…

— Ох, Тамара, что-то я совсем растерялся.

— Давай-давай, поднимайся, пойдем ко мне. Я борщ сварила.

— Тома, да какой борщ? Что ты, в самом деле?

— А я говорю — пойдем! — скомандовала она и, подхватив его под руку, вытащила из-за стола.

Он тяжело поднялся и послушно пошел за ней.

25. Лина Круль

В «Макдоналдсе» на Пушкинской я заказала бигмак и пирожок с вишней. Села на террасе и принялась за еду. Все мое волнение, которое можно было бы даже назвать истерикой, исчезло, когда я представила себя на месте Гурвича-старшего. Вот интересно, с какого перепугу он стал бы сразу предлагать мне за парюру миллионы? И разве меня не насторожило бы, если бы он принялся восторженно нахваливать бриллианты и сразу полез бы за наличными. Боже мой, какая глупость! Да он вел себя самым что ни на есть нормальным, естественным образом. Конечно, для того, чтобы серьезно оценить камни, ему понадобилось бы время, а это значило, что я должна была бы оставить ему драгоценности.

И тут мне в голову пришла мысль, которая до этой поры даже и возникнуть-то не могла по многим причинам: а что, если отдать драгоценности в специальную экспертную лабораторию, где можно было бы спокойно оставить их на время и узнать хотя бы, настоящие ли камни и все такое? Конечно, настоящую, рыночную стоимость всех изделий, что были извлечены из-под усадьбы, они вряд ли укажут. И тоже по многим причинам. Но где гарантия, что информация о наличии этого так называемого клада не утечет к мошенникам? За мной станут следить, и ладно бы еще действительно мошенники и воры, а вдруг этим кладом заинтересуются правоохранительные органы? Что делать тогда? А вот тогда-то и вовсе пиши пропало.

Нет-нет, никаких официальных организаций. Наверняка среди клиентов и друзей Гурвича были и такие, кому в руки попали настоящие сокровища. Они же обратились к нему, а не в лабораторию. Да если бы все было так просто, бизнес ювелира загнулся бы.

…Пирожок оказался таким горячим, что я обожгла язык. Огненная сладкая вишневая масса просто лавой заполнила рот. Глаза наполнились слезами. Я закашлялась. Быстро запила пирожок ледяной колой.

И именно в этот момент мне позвонил Лева. Странное дело, кто бы тогда не позвонил из всех моих друзей и знакомых, я бы заволновалась — уж слишком много всего произошло за последнюю неделю, за что у меня болела душа и голова. Особенно если бы это был звонок Дождева. Или, предположим, с работы, где я взяла отпуск за свой счет и где меня могли спросить про Лину.

Или если бы Марина, наша няня, позвонила, я бы подумала, что что-то случилось с Ульрикой. Про остальные звонки, на которые были наложены табу, я и вовсе молчу.

А вот звонок Левы вызвал невольную и совершенно неосознанную улыбку. Я не боялась его ни в каких смыслах. Что бы он мне ни сказал. Я вдруг подумала тогда, еще не услышав от него ни слова, что даже если его отец действительно решил не связываться со мной, то я все равно не брошу Леву.

— Твой отец — мошенник, — мрачно произнесла я в трубку, не давая ему сказать что-то первым. Но, думаю, он понял, что я говорю несерьезно. Конечно, я куражилась. Потому что во мне неизвестно откуда росло ощущение, что уже очень скоро все мои страдания и страхи останутся позади. И пусть я волновалась, я вообще человек беспокойный и переживаю по всякому поводу, все равно, я же понимала, что в моих руках находятся настоящие сокровища. И что они нам посланы богом. Нам всем, с Ульрикой.

— Ты где? — спросил он, не обращая внимания на мои слова в адрес его отца.

— Где-где… Пирожок с вишней доедаю в «Макдоналдсе». У меня от нервов аппетит разыгрался.

— Где именно?

Я сказала, и он приехал за мной. До сих пор не понимаю, откуда у меня было вот это чувство, будто мы с ним родные. И как же все интересно устроено в этом мире! Быть может, мы с ним в наших прежних жизнях были влюбленными или вообще супругами?

В такси мы сидели за спиной водителя, взявшись за руки, как влюбленные школьники. Я положила ему голову на плечо.

— Ты не обращай на него внимания, просто он такой вот… Трудный временами. Уверен, что он еще передумает и сам захочет встретиться.