Стану рыжей и мертвой, как ты

Тамара вышла на свежий воздух, села на скамейку и заплакала. В голову полезли все самые нехорошие мысли и воспоминания, какие только были связаны с мужчинами. В их больничном коллективе почти все женщины были замужем, и ни одна не была счастлива, если, конечно, верить их рассказам. Мужья изменяли, причем нередко с подругами жен, и это было просто ужасно. Сколько драм разыгрывалось на глазах Тамары, как много слез было пролито бедными женщинами… Многие мужья не работали, пили, а иногда и поколачивали своих жен.

К тому же, работая хирургической сестрой, Тамара нередко видела реальных и совсем не киношных жертв семейного насилия — избитых, изуродованных женщин. Страшные гематомы, рваные раны, последствия жестоких изнасилований. Был у них в городе случай, когда одна молодая женщина, мать двух маленьких детей, не выдержав избиений, сама прирезала своего мужа, и ее оправдали прямо в зале суда. На бедняжке не было ни одного живого места, она и на суд-то пришла с перебинтованной головой и вся была сине-фиолетовая от побоев.

Бывали случаи, когда за Тамарой приезжали ночью, чтобы попросить ее наложить швы или сделать обезболивающий укол после семейных скандалов, а то и поставить капельницу перепившему супругу. Вот поэтому у нее дома всегда была наготове сумка с перевязочными материалами и всем необходимым для подобных случаев. За такие визиты ей хорошо платили, и все в городе знали, что Тома никогда и никого не выдаст.

Быть может, не будь она хирургической сестрой, она не увидела бы и девяноста процентов всех этих трагедий, да и к мужчинам относилась бы с большим доверием. Но не этот ли горький опыт заставил ее взглянуть на невзрачного, безвкусно одетого и пахнущего старыми музейными вещами мужчину, сильно отличавшегося от всех тех, кого в обществе принято считать людьми приличными, а на самом деле являющимися настоящими моральными уродами, по-другому, с другими мерками? Вот Василий Карташов уж никогда не станет алкоголиком и не поднимет руку на женщину. Еще он приятен ей как мужчина. К тому же скромен, заботлив, ну и самое важное — серьезен и ответственен! Чем не муж или отец ее будущего ребенка?

Так, размышляя о Карташове и представляя его в роли мужа и отца, Тамара отправилась по двум адресам, где подрабатывала. Одной пожилой женщине она колола витамины, другую — молодую — долечивала как раз после того, как ее жестоко избил ее парень.

Ее везде встречали как родную, предлагали выпить чаю, посидеть-поговорить, а иногда, особенно те, кто проживал в своих домах с садами и огородами, давали ей с собой овощи и фрукты, яйца, молоко. А к зиме у нее в шкафу появлялась стопка новых вязаных шерстяных носков — тоже подарки благодарных пациентов.

— Что же ты, милая, на эту мразь заявление не написала? — говорила Тамара, обрабатывая специальной «серебряной» мазью швы на теле еще одной жертвы любви, Оли, при этом с ужасом представляя, что же ей, бедняжке, пришлось пережить. Дружок поработал ножичком! — Дуры вы, бабы! Да его сажать надо! Как зверя — за решетку!

— Я боюсь его… — отвечала Оля, хрупкая девушка, морщась от боли.

Те же самые слова она произносила и тогда, когда ее, раненную, привезли в больницу и когда она наотрез отказалась писать заявление в полицию. Да разве ж она первая?!

— Ненавижу мужиков! Бррр… — отвечала Тамара, забывая в этот момент, что и ее Василий тоже мужчина. Просто Он — другой.

Получив деньги, Тамара поблагодарила Олю и отправилась домой. Путь ее пролегал по центральной улице города, с магазинами, кафе и офисами. Если еще пару дней тому назад она обходила эти магазины стороной, потому что у нее никогда не было свободных денег и она всегда покупала только необходимое, то сейчас, когда она стала обладательницей дорогого старинного перстня, который можно было бы, в принципе, продать, выручив приличные деньги, ей стало даже любопытно, что бы такого она могла себе позволить, приди она сюда с полным кошельком, набитым деньгами.

И была крайне удивлена своим спонтанным поступком, когда вышла из магазина с пакетом, в котором лежал шерстяной мужской пуловер малинового цвета, джинсы, летняя рубашка в клетку и две пары носков.

И как это получилось, что она только что примерила на себя роль жены Василия? Тамара Карташова. Как странно звучит, непривычно. Она улыбнулась.

Солнце припекало, Тамаре стало даже жарко. Она зашла в продуктовый магазин и купила себе мороженое.

Заглянув на рынок, Тамара купила грудинки и свеклы, а придя домой, занялась приготовлением борща. Василий был на работе, и к его возвращению она собиралась приготовить настоящий семейный обед. Конечно, ей и прежде приходилось кормить его, но никогда еще она не делала это с таким особым чувством. Разговор о беременности уже нельзя было откладывать, иначе она просто взорвется от переполнявших ее мыслей и сомнений. Надо было уже определиться, согласится ли Василий на брак, или же ей придется расстаться с ним и начать уже совсем другую, возможно, очень печальную жизнь, к которой она была совершенно не готова.