- Да ничего тебе не ясно! - обиженно выкрикнула она.
Я с удивлением увидел в ее глазах слезы. Мне почему-то стало стыдно, хотя чувствовал я себя ничуть не лучше Лены.
- Где ты живешь.
Я не столько спросил, сколько произнес, просто чтобы сказать хоть что-то. Не уверен, что меня интересовал ответ. Я сидел на скамейке, обхватив "Омут радуги" прямо через рюкзак, будто меня бросили в океан, а книга была единственным плотом, способным сохранить мне жизнь. Лена стояла рядом и смотрела на меня полным горечи взглядом. Мы молчали.
- Са-а-аш...
Я не ответил.
- Саша! - настойчивее повторила Лена.
- Что? - не сразу отозвался я.
- Пойдем.
Лена подошла ко мне. Легко и
- Куда ты меня тащишь? - выдохнул я, когда мы вошли в здание вокзала.
- Тихо.
Вряд ли в ее интонациях сквозила злость. Скорее, обида и нетерпение. Все еще держа за руку, Лена повела меня через весь зал, мимо скамеек и клюющих носом пассажиров. Перед кассами она свернула налево, как раз туда, где возле ведущей на второй этаж лестницы за столом сидел охранник. Когда мы приблизились, он поднял голову и приветливо посмотрел на Лену, потом взглянул на меня и нахмурился.
- Брат приехал в гости! - бегло сказала Лена и шмыгнула мимо охранника вверх по лестничному пролету.
- Не понял... - сказал я.
- Не понял он! - совершенно беззлобно сказала Лена. - Поймешь.
Здесь я никогда не был. Вообще-то это место отведено администрации и охране для ночевки. Также я слышал, что здесь располагались гостиничные привокзальные номера для тех, кому надо переждать ночь или пробыть в Сосновке несколько дней.
Лестница привела нас на площадку с высокими окнами и целым лесом растений. На полу, подоконнике и полках стояли горшки с рослыми пальмами, кактусами и папоротниками, пустившими длиннющие лозы. С площадки вели два коридора: один в сторону гостиничных номеров, второй - в административную часть. И свернули мы именно туда.
- Что ты творишь? - громким шепотом спросил я.
- Увидишь!
Мы проходили мимо закрытых дверей с табличками "бухгалтерия", "справочная", "хозблок", "завхоз", "кладовая", "столовая" и еще несколько, пока не дошли до последней. В этом месте коридор изгибался и делал небольшой крюк - к запасному выходу. Мы с Леной застыли в немом ожидании перед дверью, на которой было написано вот что: "Перелесов Антон Степанович".
- Хм.
Я был уверен, что уже слышал это имя. По крайней мере, в памяти что-то шевельнулось.
- Кто это, Лен?
И только сейчас она отпустила мою руку, оставив на коже ощущение прохлады. Я посмотрел на Лену - довольная улыбка и частое дыхание, на щеках появился легкий румянец. Она достала из маленького кармашка юбки ключ и открыла дверь.
- Пойдем.
За дверью оказалась... Настоящая квартира! Просторная прихожая, слева - небольшая, но уютно обставленная комната, справа - кухня, а между ними была еще одна дверь, ведущая, видимо, в ванну.
Пахло лавандой. Это был один из любимых запахов Лены.
- Это что значит? - спросил я. Не то потрясенный, не то возмущенный.
- Это мой новый дом! - радостно сообщила она.
Она скинула сандалии и побежала в ванную мыть руки. Я проследовал за ней машинально, хотя и куда медленнее - Лена уже выбежала оттуда.
- Проходи, не стесняйся!
Я вымыл руки и вошел в комнату. На стенах - многочисленные рисунки. Кое-какие я узнал, потому что читал те же книги, что и автор картин, вдохновившийся ими. Собственно, я-то эти книги и советовал.
Лена стояла в центре, возле сложенного дивана, и держала руки за спиной. И нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Она едва ли не светилась от переполнявшей ее радости.
- Что? - я не мог не улыбнуться, глядя на нее.
- Держи, это тебе! - воскликнула она и протянула два скрученных ватмана.
Я бережно взял листы.
- Ой, Ленка... Спасибо!
- Здесь много часов моего внимания, сосредоточенности, фантазии, здесь мириады мыслей о тебе и твоих книгах. А еще здесь лунный свет, при котором эти картины и писались. Думаю, они пахнут луной, как думаешь?