Стамбульский бастард

Армануш помнила, как ее поразила реакция девушки. Она попробовала было объяснить, что улица названа в честь Фрэнка Турка, адвоката, служившего вице-мэром и сыгравшего очень важную роль в истории города.

Но подруга, которую история города интересовала мало, ее перебила:

– Не важно, все равно они повсюду.

Да уж, точно, повсюду, один даже женат на ее маме. Но об этом обстоятельстве Армануш предпочитала не распространяться. Она старалась не упоминать об отчиме, когда разговаривала с армянскими друзьями. И неармянским друзьям она тоже о нем не рассказывала. Даже тем, кому было дело лишь до собственной жизни, кто плевать хотел на историю армяно-турецкого противостояния. Не важно. Она знала, что часто секреты разносятся по миру со скоростью ветра, и хранила молчание. Еще ребенком она поняла, что, если не рассказывать людям про всякие странности, они будут исходить из того, что все нормально. Поскольку ее мать считали чужаком, то ей сам бог велел выйти замуж за такого же чужака. Большинство ее друзей думали, что отчим Армануш – американец, скорее всего, со Среднего Запада.

Вместе с разношерстной толпой прохожих она пошла по Турк-стрит мимо ЛГБТ мини-отеля, магазина ближневосточных продуктов и маленького тайского супермаркета и наконец села в направлявшийся на Рашен-Хилл трамвай.

Прислонив лоб к пыльному окну, она глядела, как над горизонтом поднимаются клочки тумана; и размышляла о «другом Я» в «Лабиринтах» Борхеса. У Армануш тоже второе Я, которое она обычно не выпускала. Ей нравилось в этом городе, она чувствовала, как в ее теле бьется его напор и энергия. Еще совсем маленькой девочкой она обожала приезжать сюда к папе и бабушке Шушан. В отличие от мамы, отец больше не женился. Армануш знала, что раньше у него бывали какие-то подружки, но он ее с ними никогда не знакомил: то ли интрижки были совсем не серьезные, то ли отец боялся ее чем-то расстроить. Скорее всего, дело именно в последнем. Это больше похоже на Барсама Чахмахчяна. Армануш была уверена, что отец – самый бескорыстный и самый бесполый мужчина на свете, и по сей день не понимала, как это он умудрился связаться с такой эгоцентричной женщиной, как Роуз.

Не то чтобы Армануш не любила мать, а все-таки временами она просто задыхалась от ее удушающей, вечно неудовлетворенной любви. Тогда она сбегала в Сан-Франциско в объятия семейства Чахмахчян, где ее ожидала любовь удовлетворенная, но не менее требовательная.

Она вышла из трамвая и поняла, что надо спешить. Мэтт Хэссинджер зайдет за ней в семь тридцать. У нее оставалось меньше полутора часов на то, чтобы привести себя в порядок, то есть, по сути дела, принять душ и надеть платье – пожалуй, бирюзовое, все говорят, оно ей так идет. И все. Никакой косметики, никаких украшений. Она не собиралась особенно прихорашиваться по случаю этого свидания и уж точно ничего особенного от него не ожидала. Получится – хорошо. Но она готова и к тому, что не получится.

Пробравшись среди окутавшего город тумана, Армануш в десять минут седьмого была у бабушкиного кондоминиума в Рашен-Хилл, симпатичном районе на склоне одного из самых крутых холмов Сан-Франциско.

– Привет, дорогая, добро пожаловать домой!

Как ни странно, дверь открыла не бабушка, а тетушка Сурпун.

– Я скучала по тебе. Чем занималась? Как прошел день? – нежно щебетала она.

– Все хорошо, – невозмутимо ответила Армануш, удивляясь про себя, почему ее младшая тетя явилась сюда во вторник вечером.

Тетушка Сурпун жила в Беркли, где уже целую вечность преподавала. По крайней мере, с тех пор, когда Армануш была совсем маленькой. Тетя часто приезжала в Сан-Франциско на выходные, но почти никогда не появлялась в течение рабочей недели. Но этот вопрос перестал занимать Армануш, как только она принялась рассказывать о событиях прошедшего дня.

– Я купила новые книги! – сообщила она с сияющим видом.

– Книги? Что она сказала? Снова книги? – прокричал из глубины квартиры знакомый голос.

Похоже, это тетушка Варсениг. Армануш повесила плащ, пригладила растрепанные ветром волосы, а сама недоумевала, почему тетушка Варсениг тоже тут. Сегодня вечером ее близняшки возвращались из Лос-Анджелеса, где участвовали в баскетбольном матче. Тетушка Варсениг так волновалась из-за этого соревнования, что последние три дня даже спать толком не могла и беспрерывно созванивалась то с дочерьми, то с их тренером. И вот сегодня, когда команда прибывала домой, она, вместо того чтобы, по своему обыкновению, поехать в аэропорт за несколько часов до прилета, сидела тут, за столом у бабушки.

– Да, книги, именно это я и сказала, – ответила Армануш, перекинула через плечо холщовый рюкзак и прошла в просторную гостиную.

– Не слушай ты это старческое брюзжание, – прощебетала сзади проследовавшая за ней тетушка Сурпун. – Мы все так гордимся тобой!