Сталки и компания

– Повторяю, мастер Раттри, мы побеседуем, и темой нашей беседы будет не вонь, поскольку слово это отвратительное и непристойное. И с вашего любезного дозволения, и только в этом случае и не иначе, мастер Раттри, мы исследуем... этот непристойный бунт, вызванный гнетом подспудного морального разложения. Что поражает меня более всего: не столько ужасающая вульгарность, которой вы повсюду щеголяете под грузом морального разложения (представьте себе речь, прерываемую, словно знаками препинания, ударами по мячам от гольфа, но бедный Раттри был никудышный игрок), а та циничная безнравственность, с которой выражается ваш протест в этих чудовищных ароматах. Я далек от того, чтобы вмешиваться в дела чужого корпуса...

(– Боже мой! – произнес Праут. – Это же Кинг!

– Слово в слово, один к одному, послушайте, – сказал Крошка Хартопп.)

– Но сказать, что вы воняете, как заявляют развратные типы определенного сорта, – это ничего не сказать, меньше, чем ничего. В отсутствие вашего любимого преподавателя, к которому никто не питает такого уважения, как я, мне хотелось бы, если вы мне позволите, объяснить грубость... беспримерную чудовищность... ужасающее зловоние, вонь (я сторонник старых добрых англосаксонских выражений), сэр, которая заполонила ваш корпус... О, черт! Я забыл остальной текст, но он был прекрасен. Неужели ты не испытываешь никакой благодарности, Раттри? Большинство бы и не подумали ни о чем подобном, но мы благодарные люди, Раттри.

– Да, мы ужасно благодарны, – промычал Мактурк. – Мы не забудем это мыло. Мы вежливые ребята. А почему ты такой невежливый, Рат?

– Привет! – появился вдруг откуда-то Сталки в фуражке, надвинутой на глаза. – Что, изгоняем зловоние? Боюсь, что для раскаяний дело зашло слишком далеко. Раттри! Уайт! Пероун! Малпас! Нет ответа. Это печально. Это очень печально. Выносите своих мертвецов,[71] вы, больные сапом, прокаженные!

– Ты считаешь, что это смешно, да? – спросил Раттри, до последнего сохраняя чувство собственного достоинства. – Это просто крыса или что-то еще под полом. Завтра будем вскрывать его.

– Не надо все сваливать на бедное, несчастное животное, да к тому же еще и мертвое. Ненавижу, когда увиливают от ответа. Ей-богу, Раттри...

– Подожди. Хартофель никогда в своей маленькой жизни не говорил «ей-богу», – критически заметил Жук.

(– Ага! – сказал Праут Крошке Хартоппу.)

– Честное слово, сэр, честное слово. Я ждал от вас большего, Раттри. Будьте мужчиной, признайтесь в своих проступках. Разве был хоть когда-нибудь случай, когда я вам не верил?

(– Это не грубость, – пробормотал Крошка Хартопп, будто отвечая на вопрос, который ему никто не задавал. – Он же мальчик, всего лишь мальчик.)

– И именно этот корпус, – голос Сталки сменился с назидательных, негодующих интонаций на торжественно-серьезный тон, – именно он оказался... оказался выгребной ямой, которая называла нас «вонючками». А теперь... теперь они пытаются прикрыться дохлой крысой. Ты раздражаешь меня, Раттри. Ты мне отвратителен. Ты безумно действуешь мне на нервы. Хвала небесам, что я человек уравновешенный...

(– А это уже в ваш адрес, Макрей, – сказал Праут.

– Боюсь, что так, боюсь, что так.)

– Я едва могу сдержать себя, глядя в твою издевающуюся физиономию.

– Cave! – раздался тихий голос: Жук увидел идущего по коридору Кинга.

– И что же вы это здесь делаете, мои юные друзья? – начал преподаватель. – У меня есть мимолетное ощущение... поправьте меня, если я не прав (слушатели дружно хмыкнули)... что когда я вижу вас у стен своего корпуса, мне следует навестить вас и строго наказать.

– Мы просто собрались погулять, сэр, – сказал Жук.

– А en route[72] вы остановились поговорить с Раттри?

– Да, сэр. Мы бросали мячи для гольфа, – ответил Раттри, выходя из класса.

(– Старина Рат, оказывается, лучший дипломат, чем я думал, – заметил Крошка Хартопп. – Обратите внимание на этику поведения, Праут.)

– А, так вы занимались с ними спортом, так? Должен признаться, я не завидую вам в выборе соперников. Мне кажется, они могут вести разговоры на непристойные темы, которые они так свободно обсуждают в последнее время. Я настоятельно рекомендую тщательнее обдумывать свои поступки в будущем. Соберите мячи, – сказал Кинг и пошел дальше.

* * *

На следующий день Ричардсу, который когда-то служил плотником в военном флоте и которому поручались различные работы, было приказано вскрыть пол спальни, потому что мистер Кинг считал, что под полом кто-то сдох.

– Нет необходимости прерывать всю нашу работу из-за пустякового случая данного характера, но я прекрасно понимаю, что мелкие делишки радуют мелкие умишки. Да, после обеда я собираю совет преподавателей при содействии Ричардса. Я не сомневаюсь, что это очень заинтересует некоторых типов с особым складом так называемого ума, но любой ученик из моего или другого корпуса, который будет обнаружен на лестнице, ведущей в спальню, будет ipso facto[73] наказан на триста строк.