Сталинский неонеп

О поведении Каменева в дни после гибели Кирова рассказывается в дневнике Чуковского, который 5 декабря был приглашён к Каменеву на ужин. Там находился и Зиновьев, рассказавший, что пишет статью «Пушкин и декабристы». После ужина Чуковский отправился вместе с Каменевым к гробу Кирова. «Красноармейцы, составляющие цепь, узнали Каменева и пропустили нас,— нерешительно, как бы против воли… Процессия проходила мимо нас, и многие узнавали Каменева и не слишком почтительно указывали на него пальцами… К гробу Кирова он шёл вместе со мною в глубоком горе, негодуя против гнусного убийцы» [174]. Каменеву даже удалось добиться, чтобы его пропустили в почётный караул.

В последующие дни до Зиновьева и Каменева не могли не доходить сообщения о начавшихся арестах их бывших сторонников в Ленинграде. Как опытные политические деятели, хорошо знавшие Сталина, они чувствовали, что очередь скоро должна дойти и до них. О состоянии глубокой подавленности и деморализованности, в котором находился Зиновьев к моменту ареста, свидетельствует его письмо, написанное Сталину во время обыска. В нём Зиновьев стремился уверить Сталина в своей безграничной личной преданности. «Я говорю Вам, товарищ Сталин, честно,— униженно писал он,— с того времени, как распоряжением ЦК я вернулся из Кустаная (место последней ссылки Зиновьева.— В. Р.), я не сделал ни одного шага, не сказал ни одного слова, не написал ни одной строчки, не имел ни одной мысли, которые я должен был бы скрывать от партии, от ЦК, от Вас лично. Я думал только об одном: как заслужить доверие ЦК и Ваше лично, как добиться того, чтобы Вы включили меня в работу… Ни в чём, ни в чём, ни в чём я не виноват перед партией, перед ЦК и перед Вами лично… Умоляю Вас поверить этому честному слову. Потрясён до глубины души» [175]. Такое письмо могло лишь укрепить Сталина в мысли о том, что дальнейшее давление на Зиновьева (в целях получения желательных «признаний») окажется успешным.

В изъятых при аресте Зиновьева и Каменева их обширных личных архивах никаких компрометирующих материалов не оказалось. Тем не менее аресты их бывших сторонников продолжались. 22 декабря в печати появилось сообщение НКВД о том, что в Москве арестованы 15 членов «бывшей антисоветской группы Зиновьева» и что в отношении семи из них (Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Залуцкого, Фёдорова, Сафарова и Вардина) не обнаружено «достаточных данных» для предания суду по обвинению в причастности к убийству Кирова; поэтому Особое совещание НКВД решило ограничиться их административной ссылкой [176].

Очень скоро, однако, часть этих людей была включена, наряду со многими другими, в новое сфабрикованное дело, получившее название «дела ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других». Среди 77 членов этой «группы» было 65 коммунистов, в том числе 23 — вступивших в партию в дореволюционные годы, 40 — в 1917—1920 годах. Большинство из них в прошлом участвовали в «ленинградской оппозиции», в 1927—1928 годах были исключены за это из партии и после подачи капитулянтских заявлений восстановлены. Среди проходивших по данному делу были братья Емельяновы, укрывавшие в 1917 году Ленина и Зиновьева в Разливе и принадлежавшие, по словам Ленина, к числу «лучших питерских рабочих-большевиков „старой гвардии“» [177] а также бывшая жена Зиновьева С. Н. Равич. В 1956 году Равич, которой было отказано в реабилитации, писала своей подруге по революционному подполью: «Была я арестована в декабре 1934 года в связи с делом Кирова фактически только из-за знакомства с Зиновьевым. Никакого суда не было. Меня следователь по особо важным делам допросил один-единственный раз и должен был заявить, что никаких данных против меня нет… И тем не менее я административным путём была выслана на 5 лет в Вилюйск, а в 1938 году тоже административным путём — на 5 лет в лагеря, где из-за войны пробыла 8 лет, а после — ссылка в Красноярский край» [178].

В дело «контрреволюционной группы» были включены не только бывшие соратники Зиновьева и Каменева, но и их родственники, близкие и знакомые, а также брат и жена Николаева, сестра последней и её муж. Последняя группа обвиняемых была приговорена к небольшим срокам ссылки, но спустя несколько месяцев по приговору военной коллегии была расстреляна.