Сталин, Гитлер и мы

«В феврале 1953 года дуайен зарубежных послов в Москве сделал Молотову заявление от имени возглавляемого им дипломатического корпуса:

— По нашим сведениям, предполагается суд над так называемыми врачами-убийцами, который носит явно антисемитский характер и вызовет повсеместные еврейские погромы. Если этот кровавый спектакль будет разыгран, то все аккредитованные в Москве послы покинут СССР, посольства будут закрыты и дипломатические отношения прерваны.

Молотов доложил об этом заявлении на заседании высшей партийной элиты, и ряд людей (в том числе и сам Ворошилов) высказались против этой акции. Сталин молча покинул заседание и не появлялся до своей смерти даже среди соратников.

Сталин уже не обращал внимания на протесты против ареста врачей со стороны Жолио Кюри и возглавляемого этим ученым движения за мир.

Сталин намеревался провести кровавую акцию невзирая на масштабы международного протеста. Степень его свободы от общественного мнения была столь высока, что означала или полное затмение ума, или полную готовность пойти на разрыв международных отношений со всеми ведущими странами мира. Последнее возможно только при твердом намерении развязать мировую войну.

Возможно, Сталин умер за пять исторических минут до атомной катастрофы мира. Случайно при таких обстоятельствах не умирают. Если же правда, что Сталина устранил Берия, то фантасмагорическая ирония истории, ее парадоксальность грандиозны: палач спасает мир от гибели».

Если все это и так, то Берия спасал прежде всего самого себя.

Гитлеру перед его концом изменили несколько ближайших соратников, а некоторые остались верны ему до конца. У Сталина таких коллег из его ближайшего окружения не оказалось…

Частная жизнь

Частная жизнь Сталина и Гитлера стала государственным секретом, как только они пришли к власти. Это вам не просвеченные насквозь президенты и премьеры западных демократий. О частной жизни фюрера до нас дошло гораздо больше сведений, чем о Сталине. Последний по своей натуре был еще более замкнутым и подозрительным человеком, чем Гитлер, и возвел вокруг себя непроницаемую стену секретности. Ему было что прятать от людей, причем как в своей политической жизни, так и в частной. Но все же и о его личности для потомков кое-что сохранилось. Во-первых, несколько книг воспоминаний его дочери. В них она немало пишет об отце, для которого из всех его родственников была самым близким человеком. Как Светлана была способной и старательной школьницей, так и оказалась вполне пристойной мемуаристкой, что для детей выдающихся личностей является большой редкостью. Их воспоминания, как правило, грешат субъективизмом, попыткой оправдать своих родителей (например, мемуары сыновей Жданова, Берии, Хрущева).

Работая в журнале «Огонек» в годы перестройки, я не раз сталкивался с такими случаями. Помню, как особенно яростно оправдывали своих отцов сыновья Жданова и Лысенко, двух сталинских палачей, первого — в литературе, второго — в сельском хозяйстве. В 1999 году я как-то слушал по телевизору воспоминания дочери Хрущева и его невестки. Обе они, отвечая на вопросы ведущего, утверждали, что не знали об ужасах, которые творились при Сталине, когда Хрущев был его правой рукой, не знали потому, что Хрущев «никогда не говорил дома о политике».