Стаб

Проснувшись утром, я был в ужасе от собственного поступка. Я чуть не сошел с ума от страха, когда подходил к люку. Пакета на дне уже не было. Я ждал, что в любой момент излечившийся Шейн выпрыгнет из подвала или выйдет из соседней комнаты и прострелит мне голову.

— О, эти шаги я теперь всюду узнаю, — протянул снизу Шейн, и я отпрянул назад. — Это же моя спасительница, Габ-ри-эль. Я успел сочинить тебе оду, пока помирал тут.

Он начал хрипло горланить о том, как много у него было женщин и что он с ними делал, но ни одна из них не сравниться с Габриэль, потому что до неё ему так и не удалось добраться. А теперь он должен умереть из-за того, чего не совершал. Из-за того, что ей бы понравилось настолько, что она повторяла бы исступлённо «ещё, ещё, ещё».

— Заткнись, — бросил я.

Лучше бы он кричал от боли.

— Что поделать, та наркота, которую ты мне вчера подбросила, была такой ядрёной, что я даже написал пару стишков собственной кровью.

Кажется, я начал понимать, почему они с мэтром ладили. Их объединяло одинаково паршивое чувство юмора. Интересно, кто с кого брал пример…

— Ну прости пожалуйста.

Какого чёрта я с ним разговариваю?!

— Нет-нет, мне понравилось. Может, у тебя ещё осталось? Я тогда напишу целую исповедь в стихах. О том, как мне жаль, что я всерьёз намеревался… хотя нет, чёрт, мне не жаль, ведь это в порядке вещей.

— Понимаю. Нападение — это хороший тон у чистильщиков. Вот только я не один из вас.

— Если бы ты набросилась на меня в приступе страсти, я бы ни капли не обиделся.

И почему я над этим задумался? Не над тем, чтобы на него наброситься, а почему то, чего хочет он и все, кто меня окружает, не хочу я.

Не хочу ли?

Я вспомнил мэтра, и ноги сами собой подогнулись. Я сел на корточки и спрятал лицо в коленях. В последнее время мне становилось всё труднее. Смотреть на него. Слышать о нём. А теперь даже думать.

Этот ублюдок Шейн всё испортил. Его появление нарушило привычный порядок вещей. Из-за него я теперь не мог воспринимать мэтра так, как раньше.

— Да ты, в самом деле, хочешь этого, — протянул Шейн. — Но я не настолько самовлюблён, чтобы принять твоё молчание на свой счёт. Я всё думал, что с вами, ребятки, не так… пока до меня не дошло.

Он замолчал.

— Что? — спросил я, и он тихо рассмеялся.

— Знаешь, кто такая Шахерезада, Габи?

Нет, конечно, я вообще не знал, что это за фигня.

— Это я. Меня ждёт верная смерть, и я могу оттянуть неизбежный конец только тем, что буду рассказывать истории, обрывая их на самом интересном месте.

Да кому сдались твои истории, подумал я. Но с места не сдвинулся.

— Вот только… что-то у меня горло пересохло.

Судя по всему, этот мужик тоже владел мысленным контролем, потому что через минуту я стоял у подвала с пластиковой бутылкой в руках. Похоже, мэтр меня не обманывал, люди из пробирки так умеют.

Ка-ко-го чёр-та я де-ла-ю?

Вот что меня интересовало.

Я был сам от себя в шоке, когда разжал пальцы, позволяя силе тяжести сделать всё остальное.

Он пил долго, с наслаждением. Часть воды вылил себе на голову.

— Ну и? — подогнал его я, когда Шейн закончил с душем.

— Что?

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Что ты понял? О нас?

— Что вы живёте здесь, как два педика, но на самом деле вы даже не любовники. Всё намного хуже. Вы — парочка психопатов, которые затеяли убийство самого влиятельного человека планеты. — Когда я со вздохом «всё ясно» встал, намереваясь уйти, Шахерезада добавила: — А ещё, что ты к своему мэтру неровно дышишь, а он тебя не воспринимает всерьёз.

Я остановился.

— О, надеюсь, я не разбил твоё хрупкое девичье сердце? Или ты решила, что вы будете вместе до гроба?

— До твоего, по крайней мере, точно.

— А чей гроб будет следующим?

— Рэймса.

— Отвергнутая женщина, действительно, опасна. Я бы сказал в утешение, что Рэймс, пожалуй, единственный, кто тебя не хочет. Но нет, ещё есть Многорукий. Держать под боком девку и ни разу не воспользоваться, это о чём-то говорит.

Я сделал ещё несколько шагов.

Ухожу. К чёрту его.

— О том, что у него есть какая-то корысть.

Да будь ты проклят!

— Да-а, — протянул Шейн. — Знай ты Многорукого так, как знаю я, сразу бы сообразила: он что-то замышляет. Ты же понимаешь, что он держит тебя здесь не по доброте душевной? Убийство Рэймса — просто отмазка. Я даже уверен, что он не собирается его убивать. Слишком это хлопотное дело. К тому же все эниты его просто обожают, кто знает, как они на это отреагируют. Особенно Хейз.

М-м, я где-то уже слышал это имя.

— Это его ты видела вместе с Рэймсом в тот раз, — подсказал Шейн. — Отец Бэлара. Один из архонтов. Очень-очень-очень влиятельный мужик. Его даже свои побаиваются. Говорят, у него самый высокий уровень контроля. Он может тебе подмигнуть, и у тебя голова взорвётся, вот так. Он, к слову, заведует фермами и лабораториями по производству нам подобных. И старается он на славу, если учесть, что новые модели выходят чуть ли не каждый год. В связи с этим у Зорких конкуренция бешеная. Никто не хочет в армию, в гвардии намного привольней.

— Ты много знаешь.