Стаб

Когда он подошёл, я вскинул руку и отвесил ему пощёчину. Удар получился слабым, но важен был сам жест протеста. Бэлар должен был понять, насколько сильно мне понравилось в гостях у консула, а ещё, что я ничего не забыл вопреки мнению Хейза. Я отлично помнил, как набросился на Многорукого, когда он так же беспечно заявился на базу элиминаторов.

Так что в этот раз он легко отделался.

— Полегчало? — спросил мэтр, игнорируя случайных свидетелей.

— Что ты с ним сделал?

— Нашёл, о ком волноваться.

— Убил его? Отвечай!

— Я же просил — только без фанатизма, Габи.

— Использовал его. Выжал до последнего, а потом выкинул на помойку!

— И ты прекрасно знал, что когда-нибудь это случится, — не стал отрицать Бэлар. Не будь я под успокоительными, точно бы разрыдался. — Разве не ты просил меня об этом?

— Не обвиняй в этом меня!

— Нет?

— Я не виноват!

— Разве? — Вряд ли он пытался отыграться за пощёчину. Скорее всего, у него просто не задался день. Вся неделя. Рэймс, консул, отец, а теперь ещё я со своим диагнозом и истериками. — Ты готов был заплатить мне за это, но я сделал всё даром и позволил тебе получить максимум удовольствия в процессе.

Наверное, я так бесился, потому что это было правдой. Рэймс подставился из-за меня.

— Забудь о нём, — бросил мэтр, и мне снова захотелось ему врезать.

— Забыть? Может, ты мне с этим поможешь? — Я прикоснулся пальцем к виску. — Это ведь из-за тебя я теперь путаю сны с реальностью? И эти повреждения — твоя работа? — Когда он промолчал, я усмехнулся. — Ясно. Ты на это и рассчитывал, да? Что в случае чего, избавишь меня от ненужных воспоминаний.

— Поговорим об этом в машине.

— Я не хочу об этом говорить. Не хочу ничего знать и вспоминать. Если честно, мне плевать, что там раньше у нас было. Тебе, как видно, тоже. Для тебя это вообще ни черта не значит… Иначе ты не подарил бы меня как какой-то сувенир.

Я ушёл в комнату, где оставил вещи, в которых приехал: платье, туфли, украшения. Я был не настолько богатым, чтобы оставлять это добро Хейзу. Но переодеваться я не стал, предпочитая сопровождать Бэлара в подобии серой пижамы. Я не хотел быть его ликтором, «вещью», вообще иметь с ним хоть что-то общее теперь. И когда мэтр спросил «Из-за консула или из-за Рэймса», я ничего не ответил, но подумал: «из-за Рэймса». Я мог вынести что угодно, любые унижения и издевательства, но не смерть этого мужчины.

— Ну так он жив, — ответил Бэлар, хотя совершенно точно не собирался мне об этом говорить. Но я выглядел слишком умирающим даже для смертельно больного. — Пока.

Я пообещал себе не смотреть на мэтра и просто бессмысленно таращиться в окно всю дорогу, но стоило мне это услышать, весь мир исчез. Остался только тот, кто мог рассказать мне, что случилось с Рэймсом и где мне его искать.

— Ты разжаловал его и изгнал?

— Я его не изгонял и в звании не понизил.

— Пнул на войну, значит, — догадался я.

— Поставил во главе первого эшелона.

— Какая честь.

— Для зарвавшейся «вещи» ещё какая.

— Отлично, значит мне там тоже самое место.

Бэлар утомлённо прикрыл глаза.

— Что с тобой такое, Габи? Так помешался на Рэймсе, что готов за ним и в огонь и в воду? Не очень-то последовательно с твоей стороны.

— Может, я решил упростить твоему отцу задачу. Он купил меня для скрещивания с Рэймсом, а я подумал, зачем нам посредники? Мы и сами отлично с этим справимся, без посторонних.

— Как я понял, мой отец признал этот проект безнадёжным, поэтому можешь расслабиться.

Я прищурился.

— Маловато удивления.

— Хм?

— Это для тебя не новость, так? Ты с самого начала знал, для каких целей меня вывезли из приюта. После того, как Зоркие пришли за мной, тебе стало любопытно, что во мне такого ценного нашли эниты. Представляю, как ты смеялся, когда понял, что это напрямую связано с Рэймсом, которого я тебе заказал.

— Да, это было весело, — согласился мэтр. — С тобой вообще не соскучишься, Габи.

Он не собирался объяснять и уж тем более — оправдываться. Ему просто было весело. Вот и всё. И если раньше я бы принял такую причину, чтобы любить и быть ему верным, то теперь — нет. Потому что я вырос, и мне было с чем сравнивать.

Рэймс с самого начала, с самой первой встречи, относился ко мне серьёзно. Он никогда не играл чужими чувствами и осуждал меня за это. Я был ему по-настоящему важен, не как игрушка, с которой не соскучишься, а как уникальный человек. Он боялся меня ранить — физически и морально. Он следил за тем, чтобы этого не сделали другие, даже его собственный мэтр…

— Рэймс не проиграл, — заявил я через пару минут. — Ты сжульничал. Я видел, ты использовал контроль.

— Он просто взбесился. Это был единственный способ его утихомирить.

— Ты не пытался его утихомирить. Унизить — да. Если бы не контроль

, то на его месте был бы ты.

— Какое счастье, что я всё-таки его освоил.

— И не говори, — пробормотал я, намекая на то, что из-за его уникальных способностей мне осталось жить года два максимум.

— Не переживай об этом.