Потребность в культуре у революционного индивида диктовалась тремя вещами:
Кроме того, включения субъекта социального творчества в культуру оборачивалось для него целым рядом проблем: надо было разобраться,
Но главным все же являлось то, что социальное творчество выступало основой формирования у революционного индивида насущной потребности в культуре, которое исключало потребительское отношение к ней, но и не порождало мнимого преклонения перед ней как перед музеем ценных, но мертвых вещей. Социальное творчество открывало новые смыслы культуры, ее актуальность. Культура для трудящихся становилась не зеркалом для нарцисстического любования, не фетишем и не товаром, а в первую очередь – «рабочим инструментом» в деле (пусть порою примитивного, но от этого не менее великого) созидания новой общественной жизни. Понятие же «рабочий инструмент» для трудящихся – понятие не праздное, вот откуда у них объективно появлялось заинтересованное отношение к культуре и творческое к решению самых разных социальных проблем. Кроме того, культура для него становилась неким прорывом в новый мир, а точнее – в некое
Более того, социальное творчество 1920-х гг. стало той формой общественной практики масс, которая, с одной стороны, выявляя всю меру их культурной недостаточности, одновременно становилась формой ее преодоления. Более того, по развития себя как субъекта истории, в революционном индивиде формировалась и потребность в осуществлении себя уже в качестве субъекта культуры.
Хотя надо сказать, что революционные изменения не обошлись и без «культурного» вандализма. До революции культура для эксплуатируемых выступала главным образом в отчужденных формах: либо как праздное занятие господ, либо как особый инструмент насилия, эксплуатации, либо как особый и недоступный товар. Этот вандализм шел из дореволюционного общественного уклада, который, с одной стороны, не позволял человеку развернуть свои творческие силы, но с другой – заражал его мелкобуржуазным сознанием. На этой почве как раз и вырастала черносотенная культура, которую критиковал Ленин и на борьбу с которой поднялся большевизм. Кроме этого было еще одно обстоятельство, о котором пишет А. Бузгалин: