СССР

– Мам, когда другу или подруге помогаешь бесплатно, это дружба называется. Когда за деньги – это уже не дружба.

– Так говорят же у русских – дружба дружбой, а денежки врозь.

– Табачок. Так то у русских.

– Опять ты со своим национализмом.

– В чем национализм? В том, что я нерусская? Так это не я, а вы, скорее, виноваты.

– А зачем этим кичиться-то?

– А стесняться зачем? Или ты предлагаешь соглашаться: да, мы русские, да, мы американцы, да, мы китайцы?

– Завелась опять.

– Ничего подобного. Кстати, можешь успокоиться: свои серебреники за штамп я получила. Эдик нашу с Ленкой квартиру за год вперед оплатил, а потом Ленка к Эдику съехала. Вот как-то так.

– Да, нажилась. Надо было ей отказать.

– Мама. Да, надо было – я вижу, что надо было, все понимают, что надо было. Сейчас-то что об этом говорить?

– Не сердись, я просто переживаю.

– Да теперь-то что переживать.

– Эля, еще ничего не кончилось. Все будет нормально. Он вот позвонит...

– Мам, не надо.

– Не надо так не надо. Но сразу ложиться и умирать из-за первой ссоры – это неправильно. Все склеить можно, особенно если вины особой нет...

– Есть вина.

– Боже, какая? Ты с этим Эдиком жила, что ли?

– Я его видела три раза, издали. Ленка знаешь какая ревнивая. Да он мне и не сдался, я тогда, помнишь, совсем мужичками не интересовалась.

– Помню уж. А в чем вина тогда?

– Я утаила от мужа правду.

– Ох. Было бы что. Ты ему все, что ли, про себя рассказываешь?

– Да.

– Ну и дурочка. Думаешь, он тебе про себя все говорит?

– Да.

– Qiz-bala sin inde, balaqaem. [12]Невозможно рассказывать все о себе. Да и смысла в этом нет. У каждого должен быть хоть какой-то секрет, пусть небольшой, – но выворачиваться наизнанку, Эль, ну не бывает такого. Думаешь, я отцу обо всем говорила? И он мне наверняка не все. И ничего, жили, ссорились...

– Помню уж.

– Но ведь мирились всегда. Вот и вы помиритесь. Ты немного подожди, Гали парень правильный, даже слишком правильный. Но тебя-то он любит. Или не любит уже?

– Да какая разница – любит, не любит, к сердцу прижмет...

– Ничего себе. Ты его любишь?

– Мы в разводе.

– Вот придумала ерунду какую.

– Это не ерунда.

– Ерунда. Слово не воробей, но и не слон ведь, это только слово. Всегда можно отозвать, извиниться. Даже официальный брак когда расторгают, потом сойтись можно. Второй раз расписываются – и все, живут снова. А у вас неофициальный.

– У нас перед Богом. Был.

– Элька. Элька, не реви! Ну сколько можно. Ну что ты за дура такая, meskenem minem. Alia n"als"ak"a t"ak"ay, ni esl"ap y"or"agebezne "ozgelise~n? [13]