Сшивающая

— Она что-то такое узнала, что-то такое страшное, что сбежала и еще под крыло опекуна. И вышла даже за него, лишь бы спрятаться. А тебе все же оставила послание, потому что любит. Эх, ты, дурак! Такая девушка! — мечтательно проговорил Телохранитель и полез в буфет за бокалом. Налил себе и плеснул в бокал королю.

Тот сидел за рабочим столом, сложив руки перед лицом.

— Возможно, это была тогда она, и я принял ее за Есению, — проговорил медленно задумчиво король.

— И это она меня раздевала и целовала. И я ее спугнул. Дурак, ах, какой же я дурак!

Опрокинул жидкость в рот и закрыл лицо ладонями.

— Ладно, не горюй. Дело прошлое, его не вернуть. Теперь она вообще недосягаема. А вот поговорить надо бы. Сколько она узнала тайн! — он закачал головой в предвкушении.

— Значит так. Посылаешь герцогу приглашение на обручение. С женой обязательно. Будет бал. Пригласишь сам на танец и уведешь тайно к себе в кабинет. Надо ее допросить.

— А ты сам не можешь ее пригласить? — запротестовал Рикард.

— Мне герцог может отказать, а вот тебе, своему королю, нет. Так что делай, как говорю. Тебе же надо узнать, кто такая вдова и почему ее надо бояться. К тому же сам же хочешь с ней пообщаться, или я не прав? — заглянул Тоби ему в глаза.

— Прав. Очень хочу видеть. Особенно сейчас, когда все в какой-то странной тайне.

Сегодня ночью ему снилась Тинесия.

И глаза у нее были …черные.

Она смеялась…

Глава 17. Обручение (они)

Две недели герцог обучал Есению магическим приемам и поражался ее удивительному таланту все схватывать на лету и мгновенно превращать в магическую паутину. Кроме того, она сама, будто проделывала странные ходы и писала формулы, ему неизвестные. У нее была своя разработанная лично символика знаков, и это помогало ей в запоминании. И тот материал, что наметил на месяц, она освоила за пять дней и еще раскрутила что-то свое. За эти две недели она прошла половину курса не только Сшивающей, но и щиты боевого мага. Оружие он пока ей не показывал.

— Ах, как бы тебя в Академию, — срывался он в восхищении ее талантам, и сам себя останавливал, — Тогда они точно ее заберут. И могут убить. Нет. Нет. Он не сможет остаться один опять. Тем более все больше и больше привязываясь к своей Есении.

Теперь уже любил ее как отец. Просто души не чаял. И когда пришло приглашение на обручение от короля, он испугался. Оно было личное и обязательно с супругой. Вот этому нельзя отказать. Правила жесткие для любого. Это было равносильно приказу.

— Дорогая, — начал он, присаживаясь, после пощечного поцелуя, за чайный столик, — Я принес тебе неожиданную весть из столицы и нам нужно ее обсудить.

Есения приостановила руку над чашкой, в которую наливала сливки, как любил дядя.

— Что-то случилось, дядюшка? — удивилась она, заканчивая процедуру смешивания.

Подала на блюдце порцию маленьких печений, что он любил. Она уже многое знала о его вкусах и пристрастиях в еде и баловала его, и этим доставляя и себе удовольствие, видя, как тот щурится, смакуя ее заказы.

Они сблизились за несколько недель, с того самого дня, когда она, открыв глаза в его лаборатории, сказала,

— Дядя? Это ты? — и заплакала.

Его узнала сразу и узнала этот кабинет и вспомнила лица слуг, комнаты, коридоры этого старинного замка, где провела несколько счастливых месяцев из своих тяжелых лет, после смерти матери. И вспомнила отца, его сильные руки, что подбрасывали к потолку, и тихую песню и ласковый голос мамы. Она плакала, а дядя утирал ей слезы и прижимал к своей груди.

— Поплачь-поплачь, девочка моя, — утешал он, — Тебе сейчас слезы очень нужны. Значит, память восстановилась, и ты все вспомнила. Это просто замечательно, Есения.

Да, она знала, что ее звали именно этим именем, но также и другим. Она вспомнила рассказ Тоби в тот вечер там, в углу читалки перед ее побегом и всхлипнула. Это был ее маленький Тоби, ее приемный братишка, которого она любила, которого оберегала. И того сероглазого подростка, что стал ей так дорог в то время, со своим трудным, но упорным характером, с постоянным желанием помочь ей во всем, что касалось их тяжелой жизни, и его ворчанием, когда она устроилась за еду в тот матросский кабак.