США под юбкой

А при этом, в любом, даже самом завалящем мотеле, обязательно будет чистая постель, горячая вода, электричество и даже кондиционеры. Правда, кондишены в мотелях чаще всего несовершенны и плохо регулируются: они встроены в окна и дуют прямо вам на кровать так, что недолго и простудиться. Так что иногда лучше их и вовсе выключить. В стоимость ночевки в отеле часто входит континентальный завтрак — кофе, чай, булочка, масло и повидло. В мотелях обычно есть машины для производства льда (ice machine), из которых можно бесплатно затариться льдом. Американцы обычно возят с собой в багажнике кулеры со льдом (типа мини-холодильника). Наличие кулеров позволяет набрать продуктов и напитков с собой и они не испортятся в пути, даже если дорога предстоит дальняя, а на улице страшная жара.

Любовь в американской деревне: «б…» с потомком

Жизнь в американской глубинке приходится «по размеру» не всем. И совсем не обязательно по вине самих американцев. Ведь мы с вами, девочки, попадаем за океан самыми разными путями. Вот рассказ нашей соотечественницы Анны из Мэриленда:

— Я — не гражданка США, но постоянно живу в Штатах. И уехать отсюда не могу — по крайней мере, пока моему сыну не исполнится 21 год и он не станет совершеннолетним по американским законам. Расскажу вам свою историю — может, кому-то она покажется поучительной…

Сама я из маленького приволжского городка — в Москве училась в институте. Джона я встретила на студенческой дискотеке: тогда только рухнул «железный занавес» — и в мире пошла мода на всё русское. Он приехал в наш институт с группой американцев в рамках какого-то культурного обмена. Я сразу обратила внимание на интересного иностранца — высокий, симпатичный и сносно говорит по-русски. Я ему тоже приглянулась: в начале вечера он пригласил меня танцевать, и уж больше не отходил не на шаг. Джон восхищённо разглядывал меня и с лёгким акцентом шептал, что всегда мечтал о такой девушке как я — голубоглазой с длинной русой косой. Американец сообщил мне, что он тоже «немножко» русский: принадлежит к семье потомков каких-то русских князей, а его дед-белогвардеец бежал в 17-ом от большевиков. И Джон — это американский вариант русского имени Иван, как его и зовут дома. Его семья, мол, очень чтит свои русские корни, все дети изучают русский язык и литературу, а теперь — когда это стало возможным — его матушка очень хочет, чтобы он привёз жену из России. А что: ему уже 26 лет, он хорошо обеспечен — и ничто не мешает заводить новых «потомков»!

Надо ли говорить, что на наивную 19-летнюю провинциалочку, какой была я, и сам иностранец, и его речи произвели впечатление. Мы стали встречаться: гуляли по Москве, ходили в кафе и театры — он всегда был при деньгах. Накануне его отъезда в Штаты между нами случилась ночь любви. Он ликовал, узнав, что я девственница, и, прощаясь в аэропорту, предложил мне выйти за него замуж и уехать жить в Америку. Я согласилась.

Три месяца ушло на оформление документов и на уговоры моей рыдающей мамы. Джон-Иван ежедневно звонил и подбадривал меня. Наконец он приехал за мной, и мы отправились за океан строить семейную жизнь.

«Потомки русской аристократии» встретили меня немного чопорно. Впрочем, гордиться было чем: огромная усадьба в живописном штате Мэриленд, недалеко от Вашингтона, слуги в русских народных костюмах… Маман, как называл её Джон, будто сошла с полотна художника 19-го века: сухопарая манерная особа в длинном платье и с моноклем в глазу. Мы обвенчались в русской православной церкви и отпраздновали это событие в кругу семьи: кроме маман, в доме обитали две сестры, брат и тётя Джона. Жить в родительском доме — было одним из непременных условий мужа, да я и не возражала: настоящее дворянское гнездо! Скоро я забеременела. «Потомки» вроде обрадовались, хотя я быстро привыкла, что эмоции они выражают скупо. Всю беременность я жила как принцесса: готовить или убирать — об этом даже речи не было! Всё делали слуги. Ваня-Джон тоже не работал: он занимался какой-то то ли общественной, то ли благотворительной деятельностью. В свободное время он гулял со мной и водил в гости к многочисленной «русской родне» — почему-то представляя как «посланника из Русского Фонда Содействия».

Жизнь резко изменилась, когда на свет появился наш сын Николас (по-русски — Коля). Свекровь настояла, чтобы я рожала дома. Роды были очень тяжёлыми, я теряла сознание от боли, но свекровь, которая всё время стояла в изголовье кровати и молилась, запретила давать мне обезболивающее. Ребёнка приняла русская повивальная бабка (уж не знаю, где они нашли её в Америке!), а я очнулась только через сутки. Ребёнка мне не принесли: свекровь сказала, что теперь он на попечении кормилицы. Мне же она велела быстрее поправляться, так как пора начинать работать!