Срок

– Ух ты. Просто загляденье, – обрадовалась Хетта. – Такая нормальная, такая мамочка и все такое. Я никогда не думала, что ты можешь быть такой мамочкой. И ты такая хорошая бабушка, коокум, ноокомис[108] или кто там еще. Тебе так нравится Джарвис.

– Я люблю, очень люблю его, это правда, – пробормотала я.

По какой-то причине сказанное заставило меня почувствовать себя неловко, застенчиво, нелепо. Но я тут же попыталась избавиться от этих чувств, потому что хотела стать человеком, которому такие слова действительно бы соответствовали.

Сжигание призраков

В большинстве человеческих культур существуют дни поминовения усопших. Мы чтим память ушедших тем, что едим ритуальную еду и украшаем цветами места их упокоения. Проходим по улицам с красными флагами и черепами или навещаем могилы. Мы окуриваем помещения ладаном и шалфеем. Мы создаем детальные картины рая и ада. Возвращая мертвых к жизни, мы позволяем их духам бродить между нами. Мы запоминаем и отслеживаем сигналы их действий. А затем мы сжигаем их, отпускаем на свободу и просим их больше нас не беспокоить. Увы, это бесполезно. На следующий год они всегда возвращаются.

Типографии продолжали работать, книги печатались. Бывали сбои, но в целом книжное производство не остановилось. У нас никогда не хватало денег, чтобы купить несколько экземпляров всех книг, которые нам требовались для школ и библиотек, или места для их хранения, но мы старались сделать все возможное. Таким образом, наш магазин выглядел как тщательно организованная барахолка. Я задавалась вопросом, как Флора справится с нехваткой свободного места в магазине – будет ли она парить над полом, наступать в коробки или, может быть, спотыкаться о них, как я. К моему разочарованию, она, казалось, справилась с пребыванием в нашем забитом книгами пространстве. Пока я работала в паре с кем-то другим, она по-прежнему не разговаривала и даже не шипела на меня. Она не подходила ко мне близко. Но я все равно решила ее отогнать с помощью огня.

Если не сработала кремация, то чего ждать от более слабого пламени? Потому что, как я поняла, ее вещи не сожгли. После того как Джеки заговорила о том, чтобы не носить красное, я вспомнила: наши старики отдавали вещи умершего или сжигали их. Поможет ли это? Я не могла знать, но хотела использовать все имеющиеся возможности.

Я разведу огонь и побросаю в него все вещи, которые давала мне Флора. Я прошлась по нашему дому, собирая ее подарки. Набралось немало. Четыре мешочка с ароматической смесью из сухих лепестков (невеликая жертва). Зимняя шапка, которую она связала из новой пряжи, – в ней я была похожа на дикобраза. Вот уж о чем я не сожалела. Несколько старых открыток со святыми, потому что однажды я сказала ей, что они мне нравятся. Клубок ярко-розовой бечевки – зачем он был нужен? Обувь. Как-то раз она заказала пару уггов, которые оказались ей велики, но не примерила их вовремя, чтобы отправить обратно. Они пришлись мне впору. Я щеголяла в них, пока не порвала в паре мест. Сжечь их было бы трудно. Несколько футболок с эмблемами различных пау-вау. Неуклюже расшитый бисером медальон. Сначала Флора вышивала бисером, как ребенок, неровными рядами и с разъезжающимися концами ниток, но необходимость расстаться с медальоном вызвала у меня боль. Я вспомнила, как она надела его мне на шею и при этом одарила трепетной, вопрошающей, восхищенной улыбкой. В моей памяти всплыли мягкий взгляд ее голубых глаз, белесые волосы цвета сахарной ваты, розовые губы. Чем она восхищалась во мне? Что я для этого сделала? Она была готова довольствоваться малым. Я положила медальон на горку вещей, предназначенных для сожжения, и похлопала по ней. Тогда она хотела сделать как лучше. Вряд ли она всю жизнь ждала, когда станет крадущимся, нуждающимся во внимании, надоедливым призраком. Может быть, она ненавидела себя за то, что творила теперь.

Огонь я развела на улице в старомодном очаге, которым мы почти не пользовались. Дома никого не было, и это оказалось мне на руку. Я не хотела, чтобы Хетта запротестовала против сжигания уггов или чего-то еще. Футболки, кстати, были довольно милыми. Кроме того, если бы предназначенные к сжиганию вещи отказались гореть, как некогда книга, я бы не хотела вызвать у кого-то нездоровое возбуждение. Когда огонь хорошо разгорелся, я побросала в него подарки Флоры один за другим. Они горели. От уггов исходила впечатляющая вонь. Исполнившись духом всепрощения, несколько отличающегося от прощения настоящего, я бросила в огонь священный табак. Затем связку сухого можжевельника, от которой огонь резко вспыхнул. Я всегда сжигала можжевельник, оставшийся от церемоний Поллукса. Мне нравился ароматный дым и то, как жадно пламя пожирало ветки.