Средневековый врач

— Это не то. Мы же твои родные, на чьих глазах и руках ты росла. Яков же на твоих глазах совершил подвиги, как древние герои. Вот поэтому ты на него так и смотришь.

— Братик, ты только не смейся надо мной и не говори об этом папе, ладно.

— Конечно, я сберегу твой секрет, тем более, что Яков мне самому понравился. И я бы не отказался от такого зятя, сестренка.

— Ты же знаешь, что это невозможно. Еще нас дед решил выдать меня замуж за внука своего друга Торквемада.

— Когда это было. Дед наш давно уже умер, да и отец не спешит заключать ваш брак. По слухам, Хайме Торквемада собирается стать конверсо[4].

— Я ведь даже его не видела! Как можно выдать меня замуж за совершенно не знакомого и чужого мне человека? Кроме того, я не собираюсь менять религию своего народа.

— Ладно, давай закончим этот разговор. Мы уже довольно давно отсутствуем. А по приезде, я попытаюсь поговорить с нашим батюшкой. Ты же понимаешь, это не простое дело. Договор был заключен в присутствии раввина. Самое главное ты знай, что я на твоей стороне, а папа тебя очень любит, и не захочет причинить тебе горе.

Я постарался сделать все от меня зависящее, чтобы не быть обнаруженным молодыми людьми. Информация, полученная во время подслушанного разговора (да, я не джентльмен, но, кажется, я уже упоминал об этом) всколыхнула мое сердце. Я ей понравился, и сделаю все, чтобы мы были вместе. Подумать только, в двадцать первом веке я не нашел себе свою половинку, а стоило мне провалиться в средние века, и я уже не чужой, не одинок. Мне есть ради кого бороться.

Кроме того, не тот ли это Торквемада, что принес так много горя евреям Испании и Португалии. Вроде бы по возрасту он ему даже не в отцы, а в деды годится. Насколько я помню из истории, в семье Торквемада крестился первым дед со своей супругой. Два его сына также оставили свой след в истории. Один был кардиналом, а отец "того" Томаса Торквемады участвовал в Констанцском соборе, приговорившего к сожжению чешского проповедника Яна Гуса. Та еще семейка! Да еще хотят увести у меня Лею! Ну, Торквемада, готовься. Я найду способ с тобой пообщаться. Дедом ты точно не будешь, да и отцом, пожалуй, тоже.

Выждав некоторое время в кустах, отправился вслед за братом с сестрой.

Проинструктированные мной слуги переворачивали мясо и помешивали рис. Судя по доносившимся запахам, процесс двигался в нужном направлении. Мы усадили на пенек нашу даму. Я достал из рюкзака четыре пластиковые миски, четыре ложки из нержавейки. После чего подошла очередь моего походного столового прибора, который я предложил Лее. Для слуг у меня посуды не хватило, но не думаю, что это испортило их аппетит. Устроятся, я в них уверен, время такое.

У меня оказались еще четыре пластиковые чашки для чая и кофе, в которые Моше налил вино.

— Дон Яков, что это за материал, из которого сделана ваша посуда? Я никогда подобную не видела.

— Пластик, так называл его купец, продавший мне эти тарелки и чашки. У него была специальная лавка с товарами для путешественников, где я приобрел большинство вещей, которые вы здесь видите.

А сейчас, я прошу всех вас выпить за нашу случайную встречу, за здоровье нашей единственной, но от этого не менее прекрасной дамы. За вас, донья Лея. И я потянулся бокалом к ее бокалу. Девушка и все остальные посмотрели на меня с удивлением.

— Вот и первый прокол, Штирлиц, кто же знал, что они здесь не чокаются.

— Позвольте, я объясню свой поступок. У нас на родине было принято так делать, чтобы вино из одного бокала могло перелиться в другой. Дабы ни у кого не возникло подозрение, что у него в бокале яд. Потом же этот обычай просто вошел у нас в привычку.

Народ успокоился и навалился на еду. Мне очень понравилось, как аккуратно ела Лея. Без затруднений она пользовалось предложенной вилкой и своим маленьким красивым ножиком. Мужчины, конечно, не уподоблялись варварам, но до ее изящества явно не дотягивали.

— Да вы прекрасный повар, дон Яков! Из дичи и риса сотворили прекрасный обед.

Сказал Моше.

— Благодарю за столь высокую оценку моих скромных талантов. У нас есть еще рыба, но, думаю, что мы оставим ее на завтрак. У вас прекрасное вино, но мне хотелось бы предложить вам напиток моей родины. Он крепкий для мужчин, но если желаете, донья Лея, прошу вас.

— Нет, что вы, сеньор, мне хватит того, что я выпила.

Я достал большую фляжку, четыре маленьких серебряных стаканчика из комплекта, и плеснул грамм по тридцать (больше не входило) в каждый. Слугам я не предложил, разумеется, да и питались они отдельно от нас, правда тоже с вином, да и ели то же, что и мы. Но дистанция была соблюдена, о демократии здесь, пожалуй, и не слышали.

— Что это?

Продохнув, спросил Моше. Да и Хайме с Соломоном, прокашлявшись, вернули глаза назад внутрь глазниц.

— Это напиток моей родины, называется коньяк. Производится из виноградного алкоголя.

— Алкоголь — арабское слово. Наши алхимики умеют его добывать, но употребляют его для опытов, иногда для производства лекарств. Насколько я знаю, пить его не пытались.