В огромном великолепном кабинете Хасбулатова горели несколько свечей: на рабочем столе в бронзовом высоком подсвечнике; на длинном полированном столе совещаний в хрустальном стакане; на маленьком овальном столике, у которого в удобных креслах расположились Хасбулатов и Руцкой. На столе стояла бутылка коньяка, лежала раскрытая коробка шоколада.
– А вот и герой! – Руцкой поднялся навстречу Белосельцеву, пожал ему руку. По этому горячему влажному рукопожатию, выпуклым блестящим глазам и малиновым щекам Руцкого Белосельцев понял, что тот слегка пьян. Его усы энергично, бодро шевелились, было видно, что ему хочется двигаться и говорить. – Когда вернемся в Кремль, буду вызывать к себе всех подряд генералов и спрашивать: – «Что ты делал во время государственного переворота? Какие отдавал приказы войскам?» Предателям тут же своими руками буду срывать погоны! А честным генералам буду вешать Звезду Героя!.. Вам, генерал, обещаю Звезду Героя!
Хасбулатов, в теплом джемпере, в плотной шерстяной блузе, протянул Белосельцеву маленькую холодную руку. Он тоже был весел, возбужден. Глаза при свечах блестели.
– Уже замечено – одним хорошим вестям сопутствуют другие хорошие вести! – Он усадил Белосельцева на уютный мягкий диванчик, налил в хрустальную рюмку коньяк. – Мне сообщили, что в президентской команде паника! Шахрай как угорелый умчался в Сибирь умолять о поддержке руководителей регионов. Бурбулис на метле улетел в Беларусь убеждать белорусский парламент воздержаться от резолюции в нашу поддержку. А Козырев безуспешно промывает мозги депутатам Европарламента. Узурпатора никто не признает, и это повергает его в панику. Мне сообщили, что президент в глубокой депрессии и, как всегда в этих случаях, два дня не расстается с бутылкой.
– Мы его достали! – захохотал Руцкой.
Белосельцев доложил Руцкому о своей встрече с офицером «Альфы». О том, что среди бойцов подразделения идет брожение. Едва ли они выполнят приказ и станут штурмовать Дом Советов.
– Мы их развернем, и они будут штурмовать Кремль! А может, обойдемся без штурма! Народ закипает, регионы закипают! Еще несколько дней, и вся эта мразь побежит из Кремля! Завтра я выйду к народу! С хоругвями и иконами мы пойдем по Москве! К нам присоединятся миллионы! Они внесут меня в Кремль на руках!
Было видно, что Руцкой возбужден какой-то важной бодрящей вестью. Обсуждению этой вести и была посвящена встреча Руцкого и Хасбулатова. В связи с обнадеживающими известиями появилась на столе бутылка коньяка. Белосельцев вошел в тот момент, когда обсуждение закончилось и оба лидера были воодушевлены.
– Теперь у нас есть топливо, – сказал Хасбулатов. – Мы запустим дизель, снова станем печатать воззвания, продолжим вещание по радио, выйдем на связь с регионами. У меня возникла идея, не знаю, как вы к ней отнесетесь. – Он обратился одновременно к Руцкому и Белосельцеву, предлагая им обоим обсудить эту идею: – Когда запустим дизель, давайте ненадолго, хотя бы на три минуты, подключим к питанию электроосвещение Дома Советов! Пусть загорятся все окна! Пусть наши сторонники увидят, что мы живы и боремся, а наши враги устрашатся этой внезапной световой атаки! Как вы считаете?
– Отлично! – воскликнул Руцкой. – Прекрасная мысль! Пусть они там, в Кремле, сдохнут от страха, увидев, как светятся наши окна! Три минуты света – мы можем себе это позволить!
Он поднял свою рюмку в золотисто-серебряных кристалликах света.
– За вас, генерал! За успех вашей операции!
Все трое чокнулись. Белосельцев с наслаждением выпил вкусный, терпкий коньяк из хрустальной рюмки, глядя, как капает воск с высокой свечи.
Все обитатели осажденного Дома Советов – осажденные депутаты, охрана с автоматами, защитники баррикад, солдаты Добровольческого полка, разношерстный люд, не пожелавший оставить окруженный дворец, – все они каким-то тайным, неведомым образом узнали о предстоящей иллюминации. Высыпали из Дома на холодную мокрую площадь и, запрокинув головы, смотрели на черные окна, на белесую глыбу громадного здания, ожидая чуда и света.
Так во время войны изможденные люди смотрели в тусклое московское небо, молитвенно ожидая победных салютов.
Белосельцев вместе со всеми стоял, подняв лицо к холодным, брызгающим дождем небесам. Ждал, когда будет сотворено чудо и вымороженная мертвая громада Дома озарится огнем.
– Уже неделю как здесь пропадаю! – тихо сказал старик в военном потертом френче, в резиновых сапогах. – Старуха моя небось думает – помер. Хоть бы ей знак подать!
– А я не могу без света! Как ночь придет, у меня страх! – сказала немолодая женщина, укутанная в платок, из которого торчал худой нос. – Лучше без тепла, чем без света!
– Они нас отключают, а мы себя подключаем! – хохотнул парень в робе, хлопнув себя по бокам. – Сегодня один лихой мужик прорвался, соляру завез! По нему из гранатометов лупили, но не попали!
– Если есть Бог, зажгись! – маленький человечек в вязаной шапочке смотрел вверх, как ребенок смотрит на елку, ожидая, когда вспыхнут гирлянды.