Среди проклятых стен

– Как ты можешь в такой ситуации сохранять оптимизм? Твои родители продали тебя, как товар. Вырастивший тебя человек жестоко с тобой обращался. Тебе точно не нужно выпустить пар? Тут только мы, Андромеда. Необязательно притворяться, будто ты хорошо относишься к людям, причинившим тебе боль.

– Я не могу этого изменить. Что прикажешь мне делать – жаловаться на них?

– Я бы так и поступил.

– Джембер научил меня жить в соответствии с правильными принципами выживания. Один из них – обоснованный оптимизм. Если я стану замечать в своей жизни не только хорошее, но и плохое, то с большим перевесом плохое победит. Мой дух, моя воля к жизни иссякнут и умрут. Именно поэтому я предпочитаю быть благодарной за то немногое хорошее, что у меня есть. Я выбираю надежду.

На некоторое время мы погрузились в молчание.

– Я тут заметил… – Магнус потер лицо, будто собирался сказать что-то неприятное. – Ты очень напряжена, когда мы прикасаемся друг к другу. Еще один правильный принцип выживания?

– Я и не подозревала.

– Ну… – Он легонько усмехнулся. – Только не во время поцелуя.

Меня вдруг крайне заинтересовала маленькая царапинка на ручке кресла – я надеялась, что свет камина скроет мой румянец. Он так сказал, будто собирался прямо в эту секунду меня поцеловать. И я, да простит меня Бог, больше всего на свете хотела ощутить вкус его губ.

Магнус наклонился в мою сторону, его рука легла на столик между нами.

– Если хочешь, чтобы я сразился с Джембером, я готов.

Я едва заметно ухмыльнулась.

– Он точно тебя убьет. Когда дело доходит до драки, он забывает о морали.

– Он подлец, лишивший тебя простой человеческой любви, так что попробовать стоит.

– Любовь не так важна, когда всю жизнь прожил без нее, – сказала я, наконец набравшись смелости взглянуть на него. – К тому же ты его не знаешь, так что не смей обзывать. Он воспитал меня. Я выросла хорошим человеком. Поэтому держи язык за зубами.

Он хитро поднял брови.

– А что я получу взамен?

Я почувствовала, как жилка на моем виске забилась.

– Я уже очищаю твой замок от проклятия. Так что больше ничего тебе не должна.

– Помимо этого нужно что-то еще, потому что я тоже плачу тебе за работу.

– Мне так и хочется врезать тебе по лицу. Но я не могу.

Чем дольше он смотрел на меня, тем прямее становилась моя спина. Нас разделяли подлокотники двух кресел и стол, однако мне казалось, будто мы находимся вплотную друг к другу. Мне следовало встать. И уйти. Не потому, что я боялась, а… Боже мой. Почему я так дрожу? Вовсе не такой реакции я от себя ожидала.

– Не смотри на меня такими греховными глазами, – произнесла я как можно более холодным тоном.

– Греховными? – Он нагнулся вперед, на миг уставившись на огонь, а потом снова перевел взгляд на меня. – С каких это пор желать другого человека считается грехом?

– Желать… – У меня отвисла челюсть. Он ведь не сказал того, о чем я подумала… – С каких пор? Да так считалось всегда. Это называется похоть.

– Возможно, похоть здесь и присутствует, но это слишком грубое слово для моих чувств к тебе.

– В твоих чувствах ко мне вообще не должно быть намека на похоть. – Во мне закипели гнев и боль, я встала, не дав ему договорить. – В конце концов, я была права. Ты намерен использовать меня лишь для удовольствия.

– Что? – Магнус посмотрел на меня: он по-прежнему сидел, согнувшись в кресле, теперь в его глубоком, неистовом взгляде читались боязнь и тревога. – Андромеда, сядь…

– Нет. – В доказательство своей правоты я отступила на шаг.

– Ты потрясена? Что тебя могут желать?

– Я не так красива, как Келела.

Он взглянул на меня как на сумасшедшую.

– Меня это не волнует. Так почему этот вопрос заботит тебя?

– Наверное, я просто… – Я сглотнула ком. Откашлялась. – Меня воспитывали не допускать… влечения… такого рода.

– Но ты испытываешь влечение такого рода, даже если и не допускаешь его?

– Тебе не следует задавать мне подобные вопросы, – ответила я с пылающим лицом.

– Как я уже сказал, это лишь часть моих чувств, к тому же наименее важная. – Магнус слегка усмехнулся. – Может, ты все-таки сядешь, Андромеда? – Он указал на кресло. – Пожалуйста.

Я послушно села. Понимала, что этот разговор не приведет ни к чему хорошему, но все же не пыталась его остановить.

«Спаси меня, Боже. Что я делаю?»

– Магнус, как ты можешь желать меня? – выпалила я, нарушив тишину. От унижения мне хотелось прикусить язык; застрявший в горле всхлип мешал говорить, но Магнус, храни его Господь, покорно ждал, пока я возьму себя в руки. – Как можешь что-то испытывать ко мне после того, как я обошлась с тобой? Я не заслуживаю такого отношения.

Магнус тяжело вздохнул и, откинув волосы назад, сел. Некоторое время он глядел на огонь, а потом посмотрел на меня.

– Ты большая редкость, Андромеда. Настоящий шедевр. Ты заслуживаешь весь мир.

– Но это не так, – возразила я, мотая головой, горло саднило от подступающих слез. – Я не смогла тебе простить всего одну крошечную ошибку.