Средь тяжкого труда и скорби

И, возможно, — кто знает? — Мерлин действительно все еще был человеком на каком-то элементарном уровне, который выходил за рамки плотских оболочек, сердцебиений и крови. Возможно, он также не был им. Возможно, в конце концов, не имело значения, сколько кровавой вины он взял на свою душу, потому что, возможно, Мейкел Стейнейр был неправ. Возможно, Нимуэ Албан действительно была так же мертва, как и Земная Федерация — возможно, Мерлин Этроуз действительно был не более чем электронным эхом, которому нечего было терять.

Были времена, когда он надеялся, что это не так, а в другие времена — когда он думал о крови и боли, о худых, голодных детях, дрожащих в горных снегах, — когда он молился, чтобы это было так.

Боже, ты сегодня плохо себя чувствуешь, не так ли? — язвительно спросил он себя. — Может быть, Кэйлеб даже более прав, чем ты думал, настаивая на том, чтобы ты брал это время простоя. И, может быть, тебе нужно встать утром и заскочить в императорскую детскую, чтобы обнять свою крестницу и вспомнить, для чего все это на самом деле.

Он улыбнулся более естественно, мечты о чувстве вины и кровопролитии смягчились воспоминанием об этом смеющемся, извивающемся маленьком теле в его объятиях, как Божье обещание, что будущее действительно каким-то образом окупится в полноте времени.

И так и будет, — тихо подумал он, подготавливая команды, которые переключат его в режим ожидания. — Когда ты смотришь на эту маленькую девочку сверху вниз и понимаешь, почему ты все это делаешь, понимаешь, как сильно ты ее любишь, ты знаешь, что так и будет.

.III

Храм, город Зион, земли Храма

— Надеюсь, ты все еще думаешь, что это того стоило, Жаспар, — мрачно сказал викарий Робейр Дючейрн, глядя через стол заседаний на щекастого великого инквизитора.

Жаспар Клинтан оглянулся с бесстрастным, неподвижным железным лицом, и казначей Церкви Ожидания Господнего каким-то образом сумел не зарычать. Это было нелегко, учитывая сообщения, поступающие из Сиддармарка, и он знал так же точно, как и то, что сидел тут, что отчеты, которые они получали, преуменьшали разрушения и смерть.

— Не понимаю, почему ты, кажется, думаешь, что во всем этом есть какая-то моя вина, — сказал Клинтан ровным голосом. — Не я решал, когда и где это должно было произойти — ты можешь поблагодарить за это самого ублюдка Стонара!

Губы Дючейрна приоткрылись, но он остановил роковые слова прежде, чем они вырвались наружу. Он ничего не мог поделать с презрением и гневом в своих глазах, но, по крайней мере, ему удалось воздержаться от того, что он действительно хотел сказать.

— Прости, если я кажусь немного тупым, — сказал он вместо этого, — но все отчеты, которые я видел, включая отчеты архиепископа Уиллима, похоже, указывают на то, что инквизиция возглавляет… сопротивление лорду-протектору. И, — его взгляд метнулся к Аллейну Мейгвейру, генерал-капитану Храма, — что каким-то образом довольно много «советников» храмовой стражи оказались приставлены к людям, которые начали это «стихийное восстание». В сложившихся обстоятельствах, я уверен, ты можешь понять, почему мне может показаться, что ты был немного более непосредственно вовлечен в эти события, чем кто-либо другой в этом зале совета.

— Конечно, был, — губы Клинтана презрительно скривились. — Я великий инквизитор Матери-Церкви, Робейр! Как таковой, я лично отвечаю перед архангелами и перед Самим Богом за ее безопасность. Я не хотел создавать такую ситуацию в Сиддармарке. Вы с Замсином сделали достаточно ясными свои… доводы в пользу сохранения экономики предательских ублюдков в целости и сохранности, и как бы мало мне ни нравилась ваша логика, я не мог ее оспаривать. Но это не освобождало меня от ответственности — моей и моих инквизиторов — следить за Стонаром и его дружками. Если бы дело дошло до выбора между тем, чтобы убедиться, что в казну продолжают поступать марки, или позволить всей республике попасть в руки Шан-вей и этих гребаных еретиков-чарисийцев, я мог принять только одно решение, и я не собираюсь извиняться за то, что принял его, когда мои руки действовали по принуждению!

— Принуждению? — Замсин Тринейр, канцлер Церкви, был явно недоволен тем, что хотя бы частично встал на сторону Дючейрна, но он выгнул брови, глядя на Клинтана. — Прости меня, Жаспар, но, хотя ты, возможно, и не хотел, чтобы события развивались так, как они развивались, кажется, мало сомнений в том, что твой «Меч Шулера» вышел из-под контроля и инициировал жестокую конфронтацию.