Средь тяжкого труда и скорби

Дэвид ВЕБЕР СРЕДЬ ТЯЖКОГО ТРУДА И СКОРБИ

Глава 1 МАРТ, Год Божий 896

.I

Горы Грей-Уолл, провинция Гласьер-Харт, республика Сиддармарк

Снежные завесы висели в ясном ледяном воздухе, танцуя на режущем ветру, который кружился над белым покровом, а самые высокие вершины, возвышающиеся на целую милю выше его нынешнего положения, отбрасывали на снег голубые тени.

Этот снежный покров казался прочным и привлекательным для неосторожного глаза, но Валис Макхом родился и вырос в Грей-Уолл. Он знал лучше эти места, и его глаза были жесткими и полными ненависти за дымчатыми стеклами снежных очков, а живот обиженно урчал. Несмотря на то, что он привык к зимней погоде даже здесь, в Грей-Уолл, и, несмотря на отороченную мехом парку и тяжелые рукавицы, чувствовалось, как ледяной холод заползает в его кости и мышцы. В этих горах человеку зимой даже в лучшие времена хватало всего лишь минутной неосторожности, чтобы замерзнуть насмерть, а сейчас были далеко не лучшие времена. Зима Гласьер-Харт сжигала энергию, как один из собственных демонов Шан-вей, а еды было так мало, как Макхом никогда не мог припомнить. Каменистые поля меж высоких, скальных склонов гор Гласьер-Харт никогда не приносили обильных урожаев, но в хранилищах всегда было хоть что-то, что могли добыть охотники вроде Макхома. Но не сейчас. В этом году склады были сожжены — сначала одной стороной, затем в отместку другой — и поля, какими бы они ни были, были погребены под самым глубоким и жестким снегом, какой только можно было припомнить. Как будто Сам Бог был полон решимости наказать как невинных, так и виновных, и бывали времена — чаще, чем он хотел признавать, — когда Валис Макхом задавался вопросом, останется ли кто-нибудь в живых, чтобы посеять семена к следующему урожаю.

Его зубы принимались стучать, как кастаньеты какого-нибудь танцора из низин, и он натянул повыше толстый шарф, который много лет назад связала его мать. Он положил шарф дополнительным слоем теплоизоляции поверх закрывающей его лицо снежной маски, и ненависть в его глазах стала жестче и намного, намного холоднее, чем зима вокруг него, когда он коснулся этого шарфа, а вместе с ним и воспоминания о том, почему его мать никогда не свяжет другой.

Он осторожно поднял голову и еще раз тщательно огляделся. Но его спутники были такими же знатоками гор, как и он сам. Они были так же хорошо спрятаны под белыми балдахинами простыней, которые они принесли с собой, и он обнажил эти стучащие зубы в жестком, мстительном удовлетворении. Поход на снегоступах к их позициям был утомительным, особенно для людей, которые опасно сократили свой рацион на вылазку. Конечно, они рисковали, но как мужчина мог взять с собой действительно нужную ему еду, когда он смотрел в глаза голодающего ребенка, которому пришлось бы обходиться без нее, если бы он это сделал? Это был вопрос, на который Валис Макхом не мог ответить — во всяком случае, пока, — и он никогда не хотел на него отвечать.

Он снова улегся, удобно устроившись в своей норе в снегу, используя сам снег для утепления, наблюдая за тропой, которая ползла под ним через горы, как змея со сломанной спиной. Они терпеливо ждали целых полтора дня, но если ожидавшаяся цель не прибудет в ближайшее время, им придется отказаться от операции. Эта мысль пробудила в нем медленное, дикое горение ярости, чтобы противопоставить его ледяному холоду гор, но он заставил себя посмотреть правде в глаза. Он видел, как воспламененные ненавистью решимость и упрямство убили слишком много людей этой суровой зимой, и отказался умереть по глупости. Не тогда, когда ему еще предстояло убить так много людей.

Он не знал точно, какая была температура, хотя на Сейфхолде были удивительно точные термометры, подарок архангелов, создавших мир Макхома. Ему не нужно было знать точно. Ему также не нужно было знать, что он находится на высоте девяти тысяч футов над уровнем моря на планете с наклоном оси на одиннадцать градусов больше и средней температурой на семь градусов ниже, чем в мире под названием Земля, о котором он никогда не слышал. Все, что ему нужно было знать, — это то, что нескольких мгновений небрежности будет достаточно, чтобы…

Его мысли замерли, когда внимание привлекло мелькнувшее движение. Он наблюдал, едва осмеливаясь дышать, как мелькание повторилось. Это было далеко, трудно различимо в полумраке перевала между крутых стен, но вся ярость и гнев внутри него внезапно превратились в тихую, спокойную настороженность, сосредоточенную и гораздо более холодную, чем горы вокруг него.

Движение приблизилось, превратившись в длинную шеренгу одетых в белое людей, бредущих по тропе на снегоступах, похожих на те, что были зарыты в снег рядом с ямой Макхома. Половина из них сгибалась под тяжелыми вьюками, и их сопровождало не менее шести саней, запряженных снежными ящерами. Глаза Макхома удовлетворенно заблестели, когда он увидел эти сани и понял, что их информация, в конце концов, была точной.