Сразу после войны

— Не важно кто. — Волков не стал вдаваться в подробности. — Но больше всего, братва, меня бесит, что фронтовикам сейчас очень мало привилегий. Месяца три назад — это еще дома было — позарез понадобилась мне справка. Пошел в домоуправление. Открываю дверь — деятель сидит: ряшка — во, пузо — тоже. Так, мол, и так, говорю, справка нужна. Он, собака, даже глаза не поднял: «Завтра зайдите». Начал я права качать. Деятель надулся, как индюк: «Я, дорогой товарищ, между прочим, тоже воевал». Понял — врет. А как докажешь, когда на нем китель с дырочками для орденов, на толкучке, видать, купил, сволочь. Потребовал я у него военный билет — поозоровать решил. Он милиционера кликнул — как раз рядом пост находился. Постовой фронтовиком оказался — даже внушения мне не сделал. Вышел я и услышал, как тот деятель стал разоряться. На милиционера кричал. На фронтовика!

— Фронтовики фронтовикам рознь, — сказал Самарин.

— Верно, — легко согласился Волков. — И пьяницы среди нас водятся и попрошайки. Но сами посудите, братва, что человеку делать, если вместо ног у него тележка на подшипниках, а пенсия с гулькин нос?

Самарин усмехнулся:

— Дядю Петю вспомни.

— Паисия Перфильевича? — воскликнул я.

Бывший лейтенант нахмурился.

— Никогда не называй его так.

— Знаю! Я в больнице с ним познакомился — в одной палате лежали.

Волков перевел взгляд на Самарина:

— Продолжай, лейтенант.

Тот задумался. Его глаза потеплели, складки на лице разгладились.

— Дядя Петя весь израненный — еле-еле душа в теле. Однако ж не попрошайничает и не напивается до омерзения, хотя это дело, — Самарин щелкнул себя по шее, — любит не меньше нас.

— Дядя Петя — человек, — задумчиво произнес Волков. — И ты, лейтенант, человек! Я хоть и не воевал с тобой, но представляю, как тебя братва уважала.

Самарин пробормотал:

— А свинью подложили.

— В семье не без урода, — возразил Волков. Посмотрев в окно, воскликнул: — А вон и Варька!

Я тоже посмотрел в окно. По дороге, обложенной кирпичиками, вышагивал с важным видом парень с бабьим лицом. На нем была парусиновая блуза, застегнутая на все пуговицы. Жесткий воротник вдавливался в жирный подбородок.

— Он и есть Варька, — пояснил Волков.

— Прозвище? — поинтересовался я.

— Конечно. По анкете этот гражданин Владлен, или Вадик, как он сам себя называет. Варькой мы его окрестили.

— Ты, — уточнил Самарин.

— Я, — охотно подтвердил Волков.

Стремясь разглядеть парня получше, я подошел к окну. Самарин и Волков встали рядом. Парень увидел нас, помахал рукой, направился к нам.

— Сейчас отведу душу. — Волков оживился.

— Не связывайся, — посоветовал Самарин.

— Извини, лейтенант, не могу! Как увижу этого типа, язык чешется.

— Хорошо, что не руки.

— Руки тоже! — Волков сунул их в карманы.

Подойдя к нам, парень кинул на меня взгляд!

— Новенький?

— Старенький, Владлен, старенький, — ответил Волков. — Огни и медные трубы прошел, как и мы… Еще вопросы будут?

Нижняя губа у парня оттопырилась.

— Чего ты все время хамишь мне, Волков?

— Тебе мерещится, дорогой мой, что я хамлю, — не скрывая насмешки, произнес Волков.

— Я уважаю фронтовиков, — сказал парень. — Мой свояк тоже воевал.

— Сам-то ты с какого года? — С двадцать шестого.

— Одногодки. — Волков кивнул на меня.

Парень вздохнул:

— Меня по болезни не взяли.

— По какой-такой болезни?

— С сердцем что-то.

— Врешь!

— Справку могу показать… Зря ко мне придираешься. Я про вас везде говорю: фронтовичкам все в первую очередь. Скоро новые тумбочки привезут — десять штук. Вам — три.

— Почему три? — возмутился Волков.

— Дурдыеву это останется. — Парень показал рукой на обшарпанную тумбочку.

— Себе небось новую притащишь?

— Зачем она мне, — лениво откликнулся парень.

— Уверен, новую! А чем ты лучше Гермеса? — Волков все повышал голос, но рук из карманов не вынимал.

— Я — активист, — вдруг сказал парень.

Волков фыркнул:

— Давно ли сделался им?

— Ты, Волков, только поступил в институт, а я уже на втором курсе. Меня даже в профком собираются выдвинуть.

— Не пойдет! Мы Самарина изберем.

Парень замотал головой.

— Не получится.

— А ну выкладывай почему! — Волков вынул руки из карманов.

Парень судорожно сглотнул.

— Самарин по анкетным данным не пройдет.

— Что-о?

— Прекрати. — Самарин поморщился. Он всегда морщился и произносил «прекрати» или «перестань», когда ему что-нибудь не нравилось.

Волков чертом взглянул на лейтенанта, куснул посиневшую от гнева губу, повернулся к парню:

— Знаешь что, Варька…

— Это ты мне?

— Тебе, тебе…

— Родители, между прочим, меня Владленом назвали. — Парень произнес это с одышкой. Показалось, он насильно выпихивает из себя слова; на его бледном, отечном лице появились капельки пота.

— А я тебя в Варьку перекрестил!

— Псих ты — вот кто.

Волков тотчас перемахнул через подоконник, двинул Владлена в челюсть.

Тот покачнулся, испуганно посмотрел на обидчика, попятился и быстро-быстро скрылся за углом. «Зачем же ты так?» — хотел сказать я Волкову, но меня опередил Самарин.

— Силу показываешь? — с осуждением произнес лейтенант.

— А чего он обзывается!

— Сам же вызвал его на это.

— Сам, сам, — проворчал Волков. Чувствовалось, что его начинает заедать совесть…

5