Спросите Фанни

Мюррей уже забыл, когда последний раз делал детям внушение. А он ненавидел читать морали! Пока Лиллиан была жива, этим занималась она; мать изображала плохого копа, а отец — хорошего; она отчитывала отпрысков, а он потом давал им логическое объяснение, почему не стоит поступать так или этак. Вместе они отлично справлялись. Конечно, чаще всего нагоняй устраивали Дэниелу; потом его место заняла Лиззи, в подростковом возрасте начавшая куролесить, так что после смерти Лиллиан Мюррей был вынужден взять на себя новую роль: «О чем ты только думала? Зачем украла сигнальные столбики с дороги и перенесла их в другое место? Зачем направила машины в фальшивый объезд? Как тебе пришло в голову бегать голышом по футбольному полю?»

— Не ставьте меня в глупое положение, — обратился он к сыну и дочерям. — Вы уже не дети. Мы столкнулись с серьезной ситуацией. Давайте вести себя по-взрослому.

— Ты говоришь совсем как мама, — тихо заметил Джордж.

— Точно, — согласилась Рут. — Особенно когда она наставляла нас во время предвыборной кампании.

— И разгоняла по комнатам, — добавил Джордж.

— Если бы я так поступал, никто бы из вас ко мне не приезжал, — ответил Мюррей. — Я был бы самым одиноким человеком на свете.

В этот миг по телевизору началась реклама Хиллари, а за ней реклама Трампа. Избирательная кампания была в разгаре.

— Бабуин, — буркнул Мюррей.

— Фашист, — подхватила Рут.

— Ему ни за что не выиграть, — презрительно фыркнул Джордж. — Видели Нейта Силвера?[11]

— Неизвестно, — возразил Мюррей. — Не будь так уверен.

— Только бы не октябрьский сюрприз,[12] — сказала Лиззи.

— Только бы не брексит,[13] — добавила Рут.

Потом включили рекламу молодого республиканца, баллотирующегося в Конгресс. Мюррей с детьми посмотрел клип, который показывал кандидата с семьей в походе по лесу; младший ребенок сидел у отца на плечах. «Свежие лица, новые идеи», — гласил титр. Мюррей почувствовал знакомую горечь сожаления.

— Какие у него шансы? — поинтересовалась Рут.

— Неплохие, — ответил Мюррей. — Преимущество в шесть пунктов.

Воцарилось молчание. Преимущество в шесть процентных пунктов было во время выборов и у Мюррея.

— Но кто знает, — сказал он, выключая телевизор. — Всякое может случиться.

Часть вторая 1984

Глава 6 Команда Блэр

Было самое жаркое и влажное 4 июля в истории, и Лиллиан Блэр в голубом платье стояла на трибуне рядом с мужем, изнемогая от полуденного зноя и беспокоясь о том, что публика заметит темные полукружья у нее под мышками.

Здесь, на импровизированной сцене, находилась вся семья Мюррея, выдвинувшего свою кандидатуру в Конгресс: Рут в собственноручно сшитой новой зеленой юбке, Дэниел в грязных штанах, Джордж с вывернутыми внутрь коленями и в великоватых для него старых брюках старшего брата и маленькая Лиззи, самая симпатичная из всех, в свободном сарафанчике, который пузырился от задувавшего снизу ветерка. Что касается Лиллиан, то у нее ныли ноги от высоких каблуков, а пепельно-русые волосы торчали как солома, несмотря на все утренние усилия завить их щипцами.

— И мы должны остановить возмутительный рост военного бюджета, — щурясь в толпу, говорил Мюррей (в рубашке с закатанными рукавами), — и направить эти средства на добрые цели: образование детей, заботу о бедных и обеспечение прочности мостов, чтобы они не рухнули под колесами наших машин!

Внезапно Лиллиан услышала в голове первое предложение нового рассказа: «Джули Энн читала материалы дел по конституционному праву, когда муж спросил, что на ужин».

Фраза была восхитительно хрустальной, и Лиллиан поймала себя на том, что машинально шепчет эти слова; ей даже пришлось остановить себя, пока сторонники Мюррея не сочли ее чокнутой дамочкой, что-то бормочущей себе под нос. Ей нередко слышались зачины рассказов; после долгого затишья (начавшегося с рождением Рут) они теперь являлись ей часто и неистово, порой в неудобное время, и приходилось записывать их на всем, что подвернется под руку: на салфетках, на оборотной стороне чеков; иногда она чирикала на полях поваренной книги, словно комментируя свою ежедневную пахоту, пока варятся яйца вкрутую для картофельного салата на шестерых. Если дети ее не донимали, иногда удавалось улизнуть на третий этаж в гостевую комнату, где на шатком столике стояла пишущая машинка «Смит-корона»; там, с сигаретой в углу рта, Лиллиан, если повезет, успевала напечатать набросок целого рассказа. Золотое время.

Но сейчас, несмотря на пришедшее на ум начало новой истории, ей требовалось играть другую роль. Мюррей привлек ее поближе к себе, и она широко заулыбалась толпе.

— Спасибо! — пророкотал он в микрофон. — Спасибо вам всем большое!

— Отстой, — пробормотал Дэниел, которому несколько месяцев назад исполнилось пятнадцать.

— Можно я помашу? — спросила шестилетняя Лиззи, дергая Лиллиан за подол. Ей нравилось внимание публики.

Лиллиан взяла ее на руки, и они обе стали махать собравшимся.

— Мы похожи на кучку задротов, — процедил Дэниел.

— Умолкни, Дэниел, — не переставая махать, шикнула на него Лиллиан.