Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев"

Рыцарь использовал специфический оборот, подразумевающий расстояние между «лошадиными станциями» в тех местах, где имелась курьерская или почтовая служба. По прикидкам Елены это составляло что-то около десяти километров.

— То есть понадобится им от четырех дней. Скорее полная неделя или даже больше.

— А они не поспешат, чтобы крестьяне растащили по схронам поменьше? — уточнила Гамилла.

— Это неважно, — опять же со знанием дела отмахнулся Бьярн. — Что спрячут, обо всем расскажут. Эти спрашивать будут умеючи.

— Я слышала, крестьяне к такому привычные, — задумалась вслух арбалетчица, притом с абсолютной серьезностью. — А зерно отдавать нельзя, без него до весны не доживет никто. Перетерпят мучения?

Бьярн посмотрел на нее, и единственный глаз рыцаря светился печальным знанием. Искупитель вздохнул, продолжил практический ликбез:

— Мужики привычные к обычным лиходеям. Тем, кто злодействует с оглядкой. А то вдруг егеря подоспеют. Вдруг баронская дружина придет. Вдруг еще кому наниматься тут будет оказия. Так что рыло мужику начистить до крови, ну, может палец-другой отрезать, бабу на сеновале оприходовать толпой… это нормально. Зашибить кого-то даже, но без излишеств, по необходимости. А бывшие наемники, ставшие на путь разбоя… — он помолчал немного. — Уж поверь, они не люди. Похожи на людей, да, внешне. Но в сути своей — поганые твари, для которых нет ничего святого или запретного. Мужик может крепиться, но когда станут навоз в глотку через воронку лить… детишек пятками в огонь совать. Или головами… Все начинают говорить. Скотину приведут, зерно выкопают — и будут молить, чтобы еще согласились взять.

— Сегодня третий день. Значит, у нас есть время? — отметил главное практичный Марьядек. — До заката выйдем, всяко успеем подальше свалить. Дорога приличная, дождями не размытая. Идти будем всю ночь под фонарем и весь завтрашний день. Оторвемся, а там уже этот ваш… Дрефехан.

— Да-да! — заволновался Шапюйи, про которого тоже забыли, а он сидел рядом, тихий, как мышь под веником, внимательно слушая умудренных опытом спутников поневоле. — Пойдемте скорее!

— Не пришпоривай, не седлал, «Шляпа», — укоризненно оборвал его Бьярн. — Дай обтолковать это все.

Елена оглянулась на деревню, где уже, видимо, забыли, что надо сторожить ворота и не пускать пришлых. Суета умножалась, кажется, в лес уводили не только скотину, но и малых детей. Очевидно, страшная мудрость бывшего злодея с мечом была ведома и селянам.

И что же делать?..

— Славный город Дре-Фейхан поможет? — прямо спросила Елена. — На любых условиях. Это же в его интересах.

— Нет, — сразу и без колебаний ответил Шапюйи. — Даже если согласятся, то спор на неделю, самое меньшее. Сколько сил можно отправить. Кто заплатит и как можно сэкономить. Сбор. Провиант и другой запас. Поход сам по себе. Но скорее все решат, что деревней больше, деревней меньше, это неприятно, но благополучие города прежде всего. Ослаблять наши силы в виду происков Молнара… нет. Точно нет.

— То есть недели две, скорее три, — подытожил практичный Кадфаль, судя по всему, полностью согласный с арифметикой горожанина. — Тут и думать не о чем.

Елена и не ждала иного ответа, однако считала своим долгом проверить. Что ж, проверила… Лекарка поймала взгляд Виторы. Служанка убрала буквицы в мешочек, лицо крестьянской девушки побелело, зрачки расширились, превратившись в темные кружки почти без просветов. Кадфаль перебирал пальцами по дубине, словно полируя и так выглаженное дерево заскорузлыми ладонями. Ладонями бывшего крестьянина. Бьярн помрачнел, перекладывая оружие с одного плеча на другое, искупителя определенно что-то мучило, какие-то потаенные мысли.

— Девять самураев, — внезапно сказала Елена. Чуть подумала и добавила, посмотрев на Витору. — Хотя скорее восемь.

— Дза-му-ра-ифф? — переспросила Гамилла, переиначив с учетом местного произношения.

— Ага, — согласилась лекарка, фехтовальщица и немного писарь.

— Кто это?

— Храбрые люди, которые однажды попали в такое же положение.

Елена решительно подошла к Артиго. Мальчик не проронил ни слова за время энергичного разговора, ограничившись ролью слушателя. Очень внимательного слушателя. Вообще после бегства из Пайта у малолетнего императора внутри словно переключили рычажок, переведя в режим восприятия информации. До того юный дворянин вел себя как отстраненный наблюдатель за толстым стеклом, теперь же, осознав, что будущее и саму жизнь придется выгрызать у бессчетных противников с боем и кровью, наблюдал и запоминал все, как живой компьютер.

— Господин, дозвольте поговорить с этими людьми, — Елена указала на ворота. Там валялась на коленях женщина средних лет, сорвав платок с головы, размазывая по лицу грязь. Ветерок трепал жиденькие, как у старухи, волосы — верный признак неоднократных родов. Селянка выла без слов, как умирающее животное, и выглядело это по-обыденному страшно. Наверное, то была жена одного из тех, кто сгинул в тайном походе за солью. Кадфаль опять стиснул дубину до скрипа в твердом, как железо, дереве.

— Зачем? — осведомился мальчик.

— Я хочу им помочь.

* * *