Способ убийства

Никто не знает, сколько ей осталось. Ее угасающую жизнь поддерживают многочисленные лекарства, без которых она ходячий труп. Но Тили торопит. Каждый лишний прожитый Эммой день кажется ей целым годом, она хочет настоящей свободы, чтобы не прятаться по углам, украдкой срывая поцелуи. Скука сводит Тили с ума. Эмма держит ее на коротком поводке, контролирует расходы и каждое движение, тут любой взбесится. Тили ждет решительных действий от меня, а у меня от них обеих скоро взорвется голова.

– Думаешь, я не знаю, чем кончается такая дружба, – не прекращала выходить из себя Эмма. – Думаешь, вам удастся меня провести? Думаешь, я совсем выжила из ума? Ах, Клавдия, почему я никогда не прислушиваюсь к твоим советам? Сколько раз ты твердила мне, что я гублю себя доверчивостью!

Она откинулась на высокие подушки и часто задышала. Я незаметно подавил зевок и сладко потянулся. Эмма скосила на меня бешеные глаза, все поняла правильно и взбеленилась еще больше.

3

– Я говорила? – спросила она высоким срывающимся голосом, обращаясь к потолку. – Я переписала завещание. Останешься без гроша в кармане, проклятый сицилиец! Нищая жизнь тебе, видно, больше по душе.

– Да уж получше, чем сейчас. Зато с Матильдой.

– Что ты сказал, вонючка?!

Я протянул руку к ее лицу. На ладони лежала коробочка. Я рассказал ей всю правду про Тили, коробочку, любовные записки с планами на будущее и про листок с инструкцией о передозировке. На всем этом остались отпечатки пальцев Тили, подтверждающие мой рассказ. Слов я не выбирал. В выражениях не стеснялся.

– И ты подменил таблетки? – глухо спросила она, меняясь в лице. На виске нервно билась синяя жилка, все больше и больше набухая.

– Ни одной штучки. За кого ты меня принимаешь! – твердо возразил я, не отводя взгляда от ее горящих глаз.

– Боже, какая дрянь! Я засажу вас обоих в тюрьму, она хоть это понимает?

– Ну, это вряд ли.

– А вот увидишь! – закричала она, хватаясь за грудь и синея от злобы и удушья. – Не думай, что ты выйдешь сухим из воды. Дай мне мои таблетки! Быстро! Живее!

Она первой дотянулась до таблеток. Я вскочил и вырвал их у нее из рук.

– Нет уж, котик. Про эти забудь. Твои таблетки в коробочке Тили.

– Отдай!

Она поперхнулась, упала на подушку и стала рвать на груди кружево своего пеньюара, а другой рукой не глядя жать на кнопку вызова сиделки. Я сказал:

– Ты уж прости меня, Эмма, но в тюрьму на всю жизнь мне не хочется. Я испортил звонок, да и Клавдию после снотворного до утра пушкой не разбудишь. Придется тебе обойтись без своих маленьких помощников. Есть таблетки Тили, если хочешь. С передозировкой.

Она покорно протянула руку.

– Дай.

Я дал ей одну штучку. Мне было больно смотреть, как она задыхается.

– Кретины, – сказала она, жалко улыбаясь. – Да я просто разгрызу ее и выплюну лишнее.

Я мгновенно выбил таблетку у нее из рук.

– Клав-ди-я! Клав-ди-я!

Это был страшный риск, страшный риск. Она могла не умереть, – вообще не умереть. Я сидел и нервно курил, одной рукой прижимая ее к кровати, с которой она пыталась сползти на пол. Пальцы дрожали. Так все и было, не вру нисколечко. Ждать пришлось долго, не меньше трех часов, затем еще час я периодически подносил к ее лицу зеркальце, чтобы проверить, не запотеет ли оно от ее дыхания, если Эмма вдруг очнется. Потом я вытряс окурки из полной пепельницы за окно, проветрил комнату и растолкал миссис Клавдию. Мы позвонили доктору, затем в полицию. Миссис Клавдия всхлипывала.

Часть четвертая. Гангстеры

1

Меня вышвырнули на помойку. Дали пинка под зад. Утром я просыпаюсь под аккомпанемент капающей воды. Капает кран на кухне. Капли разбиваются о немытую посуду, горкой сложенную в грязной раковине.

Деньги мне иногда подкидывают. Их не так много, как хочется, но мне хватает, чтобы не работать, правда, за три года я привык, что в сортире пахнет французскими духами, а не дешевым дезодорантом. Это немного напрягает. А в остальном – яичница меня вполне устраивает.

Деньги привозит в конверте доверенное лицо Тили, высокий здоровяк с поломанными как у профессионального борца ушами и крошечными усиками под расплющенным на ринге носом. Положим, если он будет помалкивать, слепой может спутать его с джентльменом, но я не слепой и знаю, что он не джентльмен, что он обожает носить дома гавайские рубашки навыпуск и что в кармане у него лежит кастет, которым он иногда пользуется.

Он знает, что конверт содержит некоторую сумму, но до нашей последней встречи я думал, он не знает, за что со мной расплачиваются. А он вдруг сказал, небрежно кивая на конверт:

– Окей, парень, только ведь это не может длиться вечно. Ты же это понимаешь?

Я промолчал. Не люблю, когда меня называют парень.

– Ну-ну, расслабься, подумай хорошенько. Что у тебя есть? Пара любовных записок, таблетки и инструкция к их применению, написанная рукой Матильды. Полиция рассмеется тебе в лицо, а ее адвокат тебя растопчет. Ты ведь не подменял таблеток?

– Нет, не подменял.

– И Эмма умерла своей смертью?