Спору нет!

В ЗАГСе их расписали в самой обычной комнате, где кроме регистраторши сидело еще четверо женщин.

– Тут и тут поставьте автографы, пожалуйста, – протянула она бланки. Никакой церемонии, нарядного зала и цветов. Просто и обыденно.

– Вы согласны?

– Конечно, согласны!

Но для Нины регистрация показалась сродни таинству. Росписи и печати, скрепившие их с Денисом союз. Они выскочили под ливень и рассмеялись как дети. Потом, правда, уселись в Гелендваген, заранее припаркованный Цесаркиным за углом, и покатили на Лазурное озеро, где Денис забронировал номер люкс.

В голову лезла всякая всячина и все та же теория относительности. Цесаркину вспомнилось, как, оказавшись тут с Ниной в первый раз, он ернически думал, что время течет по-разному, будь ты на переговорах или в отеле с девушкой. Сейчас все казалось иначе. И ощущая невесть откуда взявшуюся ответственность именно за эту женщину, пару часов назад ставшую его женой, он испытывал ни с чем не сравнимую нежность и заботу, и уж точно не знал, как угодить. Сам номер отеля по его просьбе украсили цветами и даже в ванной поставили банку с лепестками роз.

– Боже, как красиво, – прошептала Нина и бросилась к Денису на шею, а потом метнулась к двухместной ванне и, пустив воду, подняла жалюзи, закрывающие большие панорамные окна.

Денис плохо помнил, что случилось потом. То ли он раздевал жену, то ли она стягивала с него сначала пиджак, а потом и брюки. Но когда зазвонил его сотовый, чудом примостившийся на бортике ванны, Цесаркин с ужасом заметил, что все их вещи раскиданы посреди ванной, а Нинины трусики болтаются на светильнике около зеркала.

«Все по фэн-шую», – усмехнулся он про себя, вспомнив наставления маман, что красные трусы на люстре обязательно к деньгам.

Цесаркин потянулся за сотовым, но тот кувыркнулся в руках и плюхнулся в воду, камнем упав на дно.

– Кто звонил? – лениво поинтересовалась Нина, покоясь в объятиях мужа.

– Не заметил, – отмахнулся Денис, доставая со дна айфон.– Если что-то важное, позвонят тебе. А мои клиенты могут подождать и до завтра.

– А если из полиции? – забеспокоилась она.

– Тем более, мадам Цесаркина! Нам сейчас не до них.

Нина тихонечко рассмеялась.

– Подумать только, Нина Цесаркина, – прошептала она. – Звучит так умиротворенно, а Нина Тарантуль – агрессивно, с напором.

– Теперь есть кому тебя защитить, – бросил он невзначай. – А почему ты, выходя замуж за Мишку, фамилию не поменяла?

– Даже в голову не пришло, – хмыкнула Нина. – У нас же роман с восьмого класса средней школы. Тарантуль и Ломакин. Да и Мишка особо не возражал.

– Не то, что я? – настороженно осведомился Денис, вспоминая, как волновался, когда Нина размашистым почерком заполняла заявление. Он даже затаил дыхание, но она в нужное поле уже вписывала их фамилии – Цесаркин, Цесаркина.

Денис прижал жену к себе, аккуратно снимая с плеча лепестки роз, и рассеянно воззрился на свинцовую гладь озера. Холодный ветер оборвал листву с деревьев и кое-где повалил позабытые зонтики, а белую полоску пляжа поглотила вода.

«За окном идет дождь, а у нас идет концерт», – снова пришла на ум избитая фраза. А мысли, как по команде, вернулись к так называемой очной ставке.

– Почему ты поинтересовалась у Диего, где он видел оригинал картины? – осведомился Денис.

– Эта работа Пикассо числится среди безвозвратно утерянных шедевров живописи, – принялась объяснять Нина и даже развернулась к мужу, удобно устроившись в кольце его рук. – До сегодняшнего дня считалось, что «Художник» пропал во время авиакатастрофы. Тогда же еще исчезла коллекция бриллиантов. И если небольшой фрагмент картины нашли, то вот ни одного камешка обнаружить не удалось.

– И если Диего признался, что недавно видел картину у своего босса, то ниточка может привести и к брюликам, – усмехнулся Цесаркин. – Да, попал этот Риоха, как кур в ощип.

– Совершенно верно, – улыбнулась Нина. – Но если найдут картину, это будет фурор. Из более четырехсот пропавших картин Пикассо почти ничего не удалось обнаружить.

– Такая плохая раскрываемость, – пробормотал Денис, прокладывая дорожку поцелуев по шее к ключице.

– Конечно, плохая. Картины воруют по заказу крупных коллекционеров. А потом прячут в хранилищах. Это большая редкость, что неведомый нам Энрике повесил украденную картину у себя в кабинете.

– А дурачок Риоха ее скопировал… Хотя, Нинуль, – Цесаркин потерся носом об ее затылок. – Мне кажется, что наш Ромка нарисует почти как твой Пикассо, или лучше.

– Муж, – хрипло пробормотала Нина, прижимаясь к нему. – Хватит болтать.

– Как скажешь, жена, – хмыкнул Цесаркин и полез целоваться.

Представитель Анны Робертовны Риохи, сев в машину, наблюдал, как Нина Тарантуль со своим адвокатом, взявшись за руки, переходят дорогу. Заметил радостные улыбки и счастливые лица.

«Хоть кто-то сегодня счастлив», -равнодушно отметил он про себя и суетливо нажал на клавишу телефона. Ответили сразу.

– Ну что там? – грубо поинтересовалась женщина. – Как Анька?

– Закрыли на трое суток, – доложил адвокат.

– А ты?

– Эта дура не дала и слова вставить. Все рассказала. Оформили как чистосердечное признание.