Спор о варягах

Т. Арне объявил оружие из Гнездовских курганов скандинавским, тогда как стрелы и боевые топоры там славянские, а мечи широко распространены по всей Европе, изготовливались наверняка у франков, вероятно, также и в Швеции (их там найдено несколько тысяч), может быть, также и в России, правда, их здесь найдено менее сотни, но у некоторых по крайней мере рукоятка несомненно сделана славянскими мастерами, а анализ металла клинков позволяет допустить и их изготовление из местных руд. Но даже если они и привозные, то откуда они попали сюда — непосредственно с Рейна или через Скандинавию, — неизвестно.

С другой стороны, Д. А. Авдусин считает, что нашел славянскую разновидность поясов с молотком Тора — Арне указал пять таких в Бирке. Л. А. Голубева трактовала черепаховидные фибулы из киевских погребений как местное украшение, а Б. А. Рыбаков — как импортные вещи, принадлежавшие, однако, местным дружинникам. Арне в ответ напомнил, что эти фибулы в стиле "борре", встречающиеся в могилах, как правило, служили застежками скандинавских женских одежд и, следовательно, не могли являться ни украшением дружинников, ни, по мнению Арне, даже предметами импорта: им нечего скреплять в одеяниях славянок — у них нет плащей, верхняя одежда другая.

Т. Арне по находке одной скандинавской вещицы в могиле готов объявить погребенного скандинавом, а по небольшой серии скандинавских вещиц, собранных из разных могил, и по следам скандинавских обрядов в некоторых курганах счесть весь могильник норманнским.

С другой стороны, Д. А. Авдусин по одной-двум славянским вещицам (височное кольцо, амфора с процарапанной славянской надписью) не только считает весь комплекс славянским, но и встреченные в нем скандинавские признаки (например, поломка меча) на этом основании отказывается считать скандинавскими. Д. А. Авдусин даже выдвинул своеобразную презумпцию славянской принадлежности неопределенных погребений. Согласно этой презумпции, на славянской территории все погребения, не обладающие ясно выраженными признаками принадлежности к славянам, норманнам или еще кому-либо, должны считаться славянскими. Иными словами, по Авдусину, на славянской земле всякий беспаспортный незнакомец должен быть принят за славянина.

Обе позиции не обеспечивают объективного решения вопроса. Если придерживаться строгой научности и объективности, то придется отказаться как от выводов Т. Арне, так и от выводов Д. А. Авдусина в оценке Гнездовского могильника и аналогичных древних курганных полей.

В основном подавляющее большинство раскопанных курганов Гнездовского могильника — многие сотни — оказались без вещей и без каких-либо примечательных следов специфических обрядов. Эти небогатые курганы мы не в состоянии отличить ни оттаких же шведских, норманнских, ни от местных, содержащих захоронения славянского рядового населения. Среди же богатых курганов, давших ученым обильный материал, только некоторые совпадают по всем своим признакам — и по обрядности, и по инвентарю — со шведскими и являются несомненными гробницами чистых норманнов. Но и таких, которые проявляли бы близкое сходство по всему облику, инвентарю и устройству с местными достоверно славянскими курганами того же времени или предшествующей поры, прямо скажем, немного.

В основном же Гнездовские курганы с погребениями состоятельных дружинников дают (в устройстве, следах обряда и вещах) разнообразные сочетания скандинавских признаков со славянскими, при явном преобладании славянских. Многие признаки вообще были общими для норманнов и славян: насыпание курганов, сосуществование вытянутого на спине захоронения трупа и кремации, и т. п. Подсыпка песка или пепла под тело, помещение урн в насыпи — славянские особенности; глиняная посуда —- славянская; вооружение воинов — почти все славянское. Многие детали женской одежды и некоторые предметы вооружения воинов — скандинавские. Захоронение в ладье, порча оружия, помещаемого в могиле, а на юге, быть может, и идея сооружения срубов — скандинавский вклад.

Нельзя забывать, что мы имеем здесь дело не с крестьянским миром, сравнительно более замкнутым и, так сказать, настоянным на вековых традициях, а с дружинным окружением князей: здесь много оружия и богатых украшений, а височных колец, обычных для древнерусских крестьянок, почти нет. Эта среда была очень подвижна, восприимчива к новшествам и иноземным приобретениям. Она вобрала в себя и быстро ассимилировала варяжские отряды, несомненно, освоив при этом и кое-какие скандинавские элементы культуры. Эти скандинавские узоры были нашиты на славянскую основу. Вот почему так трудно разобраться в национальной принадлежности покойников из Гнездовских курганов, вот почему так трудно найти там и "чистых" норманнов, и "чистых" славян.