Спор на жизнь (СИ)

Звук трубы, возвестивший о начале битвы, расставил все по своим местам, вернув юноше ощущение реальности. Легкая пехота, состоящая в основном из крестьян, завербованных на завоеванных территориях, форсированным шагом двинулась вперед, разбрасывая по пути железные «ежи», чтобы остановить тяжелую конницу, считавшуюся главной боевой единицей рыцарей.

В этот момент из леса, окружившего поле, один за другим стали выскакивать всадники, переводившие своих коней на галоп. Десятки знамен развевались на ветру, и выше всех был шестиконечный крест посреди алого, словно кровь, поля, разделенный белыми полосами. Флаг Венгерского королевства. На ходу перестраиваясь, конная лавина на всем скаку врезалась в легковооружённый авангард османской армии, безжалостно топча и сметая не успевших подготовиться солдат, расступившихся в разные стороны. С первого взгляда могло показаться, что войско превратилось в толпу обезумевших от страха людей, пытающихся убежать куда угодно, лишь бы вырваться из объятий навалившейся на них смерти. А из леса текли все новые и новые войска. Но, рванувшись вперед, рыцари попали в уготовленную для них ловушку, так и не добравшись до основных сил турок. Спотыкаясь на острых «ежах», кони падали, погребая под собой тяжеловооруженных всадников. Вскоре место схватки превратилось в залитое кровью месиво, где в порыве нестерпимой боли слились воедино людские стоны и лошадиное ржание.

Но битва продолжалась: быстро перегруппировавшись, конница, получившая подкрепление, решила ударить с фланга, использовав излюбленный способ нападения — клин, но здесь рыцари были встречены тяжелой пехотой, состоящей из умелых воинов, не раз бывавших в бою. Словно гигантский кинжал, ворвавшись в османские ряды, рыцари крушили все, что защищало доступ к живому телу пехоты: доспехи, пики, копья, щиты. Но острие кинжала, хоть и врезавшееся глубоко, не коснулось ни сердца армии, ни какого–либо другого жизненно важного органа противника. Вместо того, чтобы разорвать на части стройные ряды султанской пехоты, клин вошел в него и застрял, напоровшись на твердый костяк — увяз в эластичной и вязкой, как живица, толпе пешего воинства.

Вначале это выглядело неопасно. Мечи противника то и дело отскакивали от рыцарских щитов, подобно молоту, налетевшему на наковальню. Как ни старались, османы не могли добраться до защищенных ладрами коней. Справедливости ради надо признать, что иногда то в одном, то в другом конце поля латники все же падали с лошадей, но мечи и пики рыцарей косили турок, как пшеницу во время покоса, и увязшее было в пехоте острие дернулось и начало вбиваться глубже.

Но тут страшный скрежет железа, заглушающий стоны умирающих людей и животных, огласил округу. Турки, хоть и потрепанные, не поддались, стиснув латников так, что железо на их доспехах запело от постоянного натиска. Намертво загородив высокими щитами проход, они преградили путь первой линии венгерской конницы. Поражаемые пиками, стаскиваемые с седел, безжалостно избиваемые всадники начали умирать. Врезавшийся в пехоту клин — еще недавно смертоносное оружие —теперь больше напоминал кусок льда, таящий от жарких прикосновений.

Тем временем, воспользовавшись всеобщей неразберихой, царившей на поле, нескольким отрядам сипах под предводительством небезызвестных друзей удалось прорваться к вражескому флангу, разбив прикрывавший их отряд. Осыпаемые градом пуль из аркебуз, они упорно неслись к намеченной цели, врезавшись в стройные ряды вражеских стрелков. Вооруженные тяжелыми булавами сипахи наносили решительные удары по размежевавшимся стрелкам, отступающим под защиту венгерской пехоты. Воспользовавшись этой короткой неразберихой, основные силы османской армии двинулись вперед, воодушевленные падением вражеской кавалерии.

На венгерском фланге завязалась битва, жестокая и кровавая, но так велики были ярость и напор предводителя османских отрядов, что воины, следовавшие за ним, черпали силу в его мужестве и бесстрашии. Подобно Богу Войны он восседал на вороном жеребце, нанося смертельные удары всем, кто оказывался у него на пути. Трижды пробовали превосходящие силы противника сломить сопротивление окруженных смельчаков, и трижды их атаки разбивались подобно морской волне о могучую скалу.

Один точный выстрел будто заглушил звуки битвы и юноша, командовавший вылазкой, схватившись за левое плечо, вывалился из седла.

«Если ты не встанешь, тебя затопчут собственные солдаты», — пронеслось в его голове, но встать оказалось не так просто. Нога застряла в горе людских тел; люди, пробегая мимо, падали, спотыкаясь об него. Боль в руке, которую он поначалу не заметил, теперь становилась нестерпимой. Резким движением он дернул ногу и, выхватив здоровой рукой булаву, начал наотмашь наносить удары, почти не разбирая кто свой, кто чужой. Коня нигде не было видно, зато передовые отряды османской кавалерии, воспользовавшись смятением стрелков, уже ворвались во вражеские ряды.

— Влад, Влад, осторожно!!! — раздался знакомый голос за спиной, и свист копья, последовавший следом.