Сплошной обман

После ухода сестер я разделась и вымылась в сине–белом фарфоровом тазу, стоявшем на подставке из красного дерева. Затем, дрожа от холода, с трудом нашла дырку в огромной батистовой ночной рубашке, которую сестры Трамвелл положили на крошечном пуфике подле ближайшей к двери узенькой кроватки. Ткань была нежная, изысканная. Я с восторгом рассмотрела тончайшее кружево и витиеватое шитье, попутно подумав, что от запаха нафталина мне теперь и за год не отмыться. После чего угрюмо оглядела кровать, явно предназначенную для лилипута, и с тоской перевела взгляд на свисающие с потолка качели. Лучше уж сидеть, чем лежать. Я же не игрушечный мишка! Та сестрица Трамвелл, что умерла, — Лилия, — должно быть, скончалась от судорог, поскольку бедняжке приходилось спать в скрюченном состоянии. В те далекие и смутные времена, когда сестры Трамвелл были молоды, люди умирали от самых невероятных вещей. От несварения. От прыщей. При родах.

При родах! Я велела себе несколько раз глубоко вдохнуть и успокоиться, но тут же проигнорировала этот благоразумный совет. Почему–то ни разу мне не пришло в голову, что моя мать может быть мертва. Что вовсе не она, а кто–то другой оставил меня на пороге домика священника. Да и сейчас мне совсем не хотелось об этом думать.

Но… а вдруг я все же убила мать при родах, и тот, кто ее любил, захотел избавиться от меня? Глаза мои наполнились слезами, и я поймала себя на желании вцепиться зубами в ногти. Убийца! Вот кем меня будут считать. Нет… Гарри совершенно прав — нельзя походя делать столь безумные выводы. Ведь есть бумага, пропитанная запахом фиалок. Да, сестра по имени Фиалка, укатившая в Америку, — это куда более приятная перспектива, чем безвременно скончавшаяся Лилия. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов и прочие возможности. А вдруг у сестер Трамвелл была гувернантка, обедневшая представительница аристократического семейства, возможно даже их дальняя родственница? Или подруга, или кузина, которая наезжала в поместье время от времени? Гарри, разумеется, все уши мне прожужжал о том, что если моя мать даже и жила во Флаксби—Мид, она вполне могла и не иметь никакого отношения к обитателям "Келий". Но в глубине души я чувствовала, что он ошибается. О, если б только удалось обнаружить физическое сходство с кем–нибудь из здешних жителей! Мод так пристально вглядывалась в мое лицо… Может, она заметила, что я на кого–то похожа? Может, именно поэтому она не стала до конца настаивать, чтобы о моем деле сообщили властям?

Портреты в холле! Как же я о них раньше не подумала? Я посмотрела на часы, подаренные Энгусом Грантом. Они ободряюще тикали. Уже первый час! Осторожно выбравшись из кровати, я подкралась к двери, замирая при каждом скрипе. Далеко ли комнаты сестер? Как хорошо, что пожилые люди рано ложатся спать. Но свет зажигать нельзя — слишком рискованно. Рядом с камином отыскались свеча и коробок спичек. Какая удача! Свеча поможет мне преодолеть опасные ступени и разглядеть портреты.

Держа перед собой маленький мерцающий огонек, я отправилась в путь, предусмотрительно подобрав подол ночной рубашки. Я была на середине лестницы, когда моего слуха коснулся какой–то приглушенный шум. Представив, как милая Минерва впивается мне в горло, я остановилась. Ну и идиотка! И как только могла забыть об этой глупой собачонке… Сердце судорожно билось где–то в горле. Вокруг царила гробовая тишина, но вся моя решимость улетучилась. Только сейчас до меня дошло, что, кроме Минервы, по дому могут шастать еще и Шанталь со Страшем. Пламя свечи трепыхалось перепуганным насмерть мотыльком. Пришлось усмирить дыхание. Несколько минут я стояла на лестнице, пытаясь справиться с собой, но потом все же продолжила путь. Если встречу кого–нибудь из слуг, не моргнув глазом заявлю, что мне захотелось выпить кружечку теплого молока.