Спящий агент

– Том, – Гелас подняла бровь, – у нас председатель правления на линии. Из Ниццы.

– Есть самолет в двенадцать часов, – послышался хриплый, сильно искаженный микрофоном голос. – Должен прибыть в контору около четырех.

– Хорошо, мы должны обсудить стратегию поведения с масс-медиа. Я набросала Q&A[15]. Сейчас пошлю, просмотрите в самолете.

– Хорошо. На этом кончаем – пора паковаться. Увидимся через несколько часов.

Оглушительные короткие гудки, как в театре: главный герой понял, что возлюбленная его покинула, и так и остался стоять, тупо вслушиваясь в короткие возгласы отключенного телефона.

Гелас, внезапно обессилев, опустилась на стул.

В кабинете наступила тяжелая тишина. Еле слышное гудение вентиляторов и отдаленный шум движения с улицы.

– Что мы еще знаем? – спросил Том после долгой паузы.

– О Кнуте – ничего.

Стефан выпрямился на стуле и пригладил редкие темно-русые волосы.

– Торги на наши акции приостановлены в четверть десятого утра, – сказал он, не отрывая глаз от стола. – За пятнадцать минут упали на двадцать пять процентов. Биржа требует важной информации. Они не могут затягивать перерыв.

– Важной? – переспросил Том. – Мы и сами не прочь ее узнать.

– Вот именно. В первую очередь информация нужна нам. Я звонила в полицию. – Гелас пожала плечами и передразнила скороговоркой без интонаций: – «На этой стадии предварительного расследования мы не можем разглашать результаты». У твоего попугая, Стефан, и то больше узнаешь.

Стефан невольно улыбнулся, хотя поводов для улыбок было мало.

А Гелас не улыбалась.

– Я, конечно, информировала правление. Вечером соберется экстренное совещание. Я должна представить ситуацию – и что я им представлю? Я же ничего не знаю. А журналисты из штанов выпрыгивают. Телефон не умолкает.

– А что ты им говоришь? – спросил Стефан.

– Что я им говорю? Все, что знаю. Иными словами – ничего.

В дверь постучали, и вошла Ильва, секретарша приемной.

– Том, к тебе пришли. Из полиции. Насколько я поняла, из полиции безопасности, – последние слова она почти прошептала, словно боялась, что услышит кто-то посторонний.

Стефан покосился на Тома, резко встал и вышел.

Том встретился глазами с Гелас.

– Теперь все начинается, – сказала она и покачала головой.

– Мое имя Сонни Хельквист, я комиссар отдела контршпионажа в СЭПО.

Невысокий, крепко сложенный, с кустистыми, не особо ухоженными усами. Лет, наверное, шестидесяти. Сильно поношенный горчичный свитер. Джинсы тоже не вчера куплены.

– Понимаю, – сказал Том.

Частично соврал: он совершенно не понимал, почему СЭПО интересуется именно им.

– Хочу поговорить о вашем шефе, Кнуте Сведберге. Ничего не имеете против записи? – не дожидаясь ответа, положил свой смартфон на стол и потыкал в дисплей.

– Нет-нет, пожалуйста… – Том думал о другом: почему так внезапно ушел Стефан?

Сонни откинулся на стуле и пробормотал скороговоркой дату, время, фамилии: Тома и свою.

– Что с Кнутом? – спросил Том, когда он кончил бормотать.

Сонни разгладил усы безымянным пальцем.

– Мы до этого дойдем. Вы должны знать, что расследование случая отравления проводится стокгольмской полицией, а не нами. Хотя определенное сотрудничество, разумеется, имеет место… Итак: сколько лет вы работаете с Кнутом?

– Пару лет. До две тысячи девятого года я работал в России, а потом в Лондоне – я и моя самбо[16]. Кнут пригласил меня в конце две тысячи одиннадцатого года. Можно сказать, что после Москвы это первая настоящая работа. Конечно, у меня были консалтинговые задания, но Кнут открыл мне двери в большое… по-настоящему большое хозяйство.

Сонни пометил что-то в блокноте.

– А в Москве вы работали в «Пионер Капитал»?

– Именно так. Инвестиционный банк.

– Его потом купил «Леман Бразерс»? – Сонни смотрел на него с нескрываемым интересом.

Том немного удивился его осведомленности.

– А вот это не совсем так. Они собирались купить «Пионер», но «Леман Бразерс» обанкротился до того, как сделка состоялась.

– То есть хозяева не успели продать «Пионер» на пике рынка?

Вопрос прозвучал вполне невинно, но Тому пришлось постараться, чтобы скрыть напряжение.

– Можно и так сказать. Тогда очень многие разорялись, но «Пионер» выжил.

И Том потерял немалые деньги, но главным образом – Ребекка. Она была совладелицей «Пионера». Тем жарким московским летом рухнули ее надежды стать мультимиллионершей, и она, как казалось Тому, до сих пор не оправилась от этого удара.

– Вам хорошо работалось в России?

Том насторожился. Неужели этот коротыш со смешными усами в чем-то его подозревает?

– Есть свои преимущества и недостатки. Как и в любой стране, – сухо ответил он.

Сонни понимающе кивнул и опять черкнул что-то в блокноте. Забавно – ручка у него скрипела в той же тональности, что и снегоуборочная машина за окном, только потише.

– А теперь вы работаете с Кнутом Сведбергом?

– Да. Я отвечаю за наши международные дела, с особым прицелом на страны бывшего Восточного блока.

Не стал говорить про их главную с Кнутом занозу – станции на буром угле в бывшей ГДР, на которые они пока так и не нашли покупателя.