Спящий агент

– Рынок среагирует, и не слабо, если узнают, что «Свекрафт» обезглавлен, – сказал с экрана председатель. – Мы должны этому помешать. Пока по возможности – никому ни слова. Я готов приехать в любую минуту, если Кнуту не станет лучше.

– Через пять дней заседание по рынку капитала, – встревоженно произнесла Гелас. – Нам придется объяснять, почему Кнута нет.

– Решим как-нибудь, – сказал председатель.

Видно было, что он торопится – подошло время ланча. Государство – самый значительный акционер «Свекрафта», и председатель совета директоров – государственный чиновник. Том знал, что Кнут хотел от него избавиться и поставить на его место более знающего и заинтересованного человека.

Том дождался, пока все уйдут. Осталась одна Гелас.

– Как он на самом деле себя чувствует?

– На самом деле? Хуже некуда. Я очень беспокоюсь, Том.

– А диагноз?

– Не знаю. И Аврора, и я много раз спрашивали, и врачи не знают. Но говорят, состояние быстро ухудшается.

Том сложил ладони и сильно потер физиономию.

– Ухудшается…

– Да. Организм не удерживает жидкость. Критическое обезвоживание. И еще что-то с анализами крови.

– Что с анализами?

– У него, как они говорят… сейчас вспомню… – Гелас внимательно посмотрела на люстру, словно там была шпаргалка. – Да… апластическая анемия.

– И что это за чертовщина?

– Недостаток красных кровяных телец.

– При заболевании кишечника?

Гелас безнадежно пожала плечами.

Он вспомнил неизменную тему их последних разговоров – «Западный поток». Без Кнута вряд ли удастся заключить договор о поставках русского газа в качестве компенсации за прокладку трубы в шведском шельфе. Что это означает? Разочарование акционеров и подрядчиков. Неизбежное падение курса акций. Финансовые потери рядовых акционеров – во всяком случае, номинально. На бумаге.

Гелас словно прочитала его мысли.

– Кнут хотел, чтобы ты на время оставил в покое немцев с их бурым углем и занялся договором с Россией. Встал с ним в одну упряжку.

– Я?

– Ты, конечно. Что здесь странного? Думаешь, не справишься?

Вопрос застал его врасплох. Испытывает она его, что ли?

– Конечно, справлюсь. Просто странно… этот проект… Это же любимое детище Кнута.

И вдвойне странно, потому что Кнут, по всей видимости, спит с его женщиной.

На стенах кабинета развешаны фотографии – гидроэлектростанции в Норрланде, гигантские газгольдеры для производства биогаза, атомная станция в Форсмарке. Может быть, скоро к ним прибавится еще одна – мощная газотурбинная станция на русском газе.

Если быть честными, им и в самом деле очень нужен русский газ. Сейчас это становится все более ясным. Бьющая все рекорды зима, наверное, самая холодная после Второй мировой войны, буквально ткнула их носом в очевидный факт: мощности «Свекрафта» на пределе.

– И еще вот что… если ты поедешь навестить Кнута, будь готов к шоку.

– Я видел много больных людей.

– Да… Но не настолько больных. Он выглядит как минимум на двадцать лет старше.

Гелас неожиданно всхлипнула, подошла к окну и постояла, закрыв лицо руками.

Том нерешительно обнял ее за плечи. «Кто ее знает, может, решит, что я к ней сексуально домогаюсь, как это теперь называется».

К его облегчению, она не отодвинулась и не сбросила руку.

Теплая кожа, легкий цитрусовый запах.

– Не паникуй. Он выздоровеет. Нестарый, здоровый мужик не может быть смертельно больным.

– У него еще и волосы выпадают. Пучками. Я даже Авроре не сказала – не знала, видела она или нет.

Он хотел сказать что-то утешительное и по поводу волос, но слова застряли у него в горле. Его словно обжег отчаянный взгляд Гелас. И только тут он сообразил.

– Выпадают волосы? Что за чертовщина… – по спине побежали мурашки.

Гелас еле заметно покивала головой и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

Хайнц

Атомная станция «Форсмарк», Эстхаммар, январь 2014

Лето, осень, зима, весна… независимо от сезона трудно найти место красивее, чем тот кусок суши, на котором выстроена атомная станция «Форсмарк». Лед на Балтике, насколько хватает взгляд, светится под лучами скупого зимнего солнца холодным слюдяным сиянием. За исключением большой полыньи, куда сливают отработанную охлаждающую воду. Там кипит жизнь. Хайнц представил, как тюлени охотятся за лососем и окунем. Местные жители называют это место «горячкой».

Он иногда приезжал сюда с детьми, а позже – и с Тувой. Брали коробки с едой и часами наблюдали за жизнью морских обитателей.

Для него – доказательство, что техника и природа могут жить во взаимно устраивающем симбиозе.

Для других – нет. Во всяком случае, «Гринпис» так не считает.

Атомные станции – потенциальная возможность неуправляемой реакции и уничтожения всего живого на много миль вокруг. Недавно активисты «Гринписа» проникли на территорию станции и сами сдались охране. Доказали ее несостоятельность. Если они так легко проникли на станцию, почему это не может сделать террорист?