Спящие боги

— Ох, не сносить мне своей головушки… — проблеял градоначальник. — Мужичье-дурачье, украли гроб… гроб Весны!.. — и тут же зачастил. — Но я не виноват!.. Не виноват!.. Спрашивайте с…

Но он не успел договорить, потому что Царь с размаху ударил его кованым железом сапогом по шее. Кашляя кровью, извиваясь, несчастный, еще пытался что-то сказать, но Царь крикнул:

— Четвертовать!

Градоначальнику выкрутили руки, оттащили в сторону, где, в скором времени, и был исполнен приказ Тирана.

Волод, хорошо знал, что такое Гроб Весны.

Ведь известно, как повелось в природе: на смену Зимы приходит Весна, затем: Лето, Осень… У каждого из времен года есть свое Божество. Весна — вечно младая красавица. Лето — пышное, щедрому небу подобное. Осень — печальная, вначале золотая, затем — увядшая, темная. Зима — сначала белая красавица, а к концу — в старуху превращается, не хочет место Весне уступать, февральскими ветрами ворчит. И однажды задумала Зима навечно свое правление оставить. Подговорила она ветры северные, а они так печально петь умеют — заслушаешься и заснешь. Так пришли они в хоромы к Весне, Лету и Осени и усыпали их. Зима их в гробы уложила, и заточила в недрах Ледовой Горы, которая на дальнем севере стояла. Возрадовалась Зима — бурями взвыла, ледяными ветрами землю хлестать стала. Ей хорошо, а людям — и холодно и жутко. Ведь не будет урожая, что кушать то? Реки, озера до дна промерзли; деревья от холода трещат — кора на них лопается. Но нашелся герой — дошел до ледяной горы, обманул ветры, которые вход сторожили, и освободил Весну, Лето и Осень. Весна первой пришла, прогнала Зиму, и дальше времена года сменялись в прежнем порядке… Однако, остался Гроб в котором Весна в Ледовой Горе спала. И от Весны гроб чудесным стал: рядом с ним любой человек великие силы получал…

А теперь гроб выкрали…

Вскоре выяснилось, что грабители далеко не ушли. Это были жители окрестных деревень. Захватили они небольшую крепость, да и сидели там теперь с гробом, неведомо на что надеялись.

Царь неистовствовал:

— Войско мое! Сейчас же на бунтовщиков скачем! Завтра их кровью умоемся!

И, хотя все были крайне измождены, никто не осмелился противиться гневному Тирану. Так бы, на взмыленных конях, и сами чуть живые, и поскакали бы. Однако Царь почувствовал сильную головную боль — синюшный, на мертвеца похожий, заскрежетал зубами, велел до утра оставаться…

И Творимир-Волод до утра получил свободу. Сейчас он больше был Володом, и он хотел увидеть бедную свою мать, прощения у нее попросить.

И вот он уже шагает по темным, молчаливым улицам… Вдруг понял, что заблудился — слишком давно здесь не был.

Открылась дверь, в сияющем проеме появилась девичья фигура — она поманила Творимира:

— Ну, наконец-то. Заходи.

Волод попятился:

— Мы уже встречались — ты Жара-сладостратие…

Девушка улыбнулась:

— Нет. Ты знаешь — мое имя, Любава…

Творимир зажал уши и бросился в темень. Долго метался по безликим улицам, и, наконец, увидев, что уже розовеет заря, закричал:

— Мама!

Но в ответ лишь кот мяукнул…

Творимир вновь побежал, и вскоре вылетел на широкую улицу. Нарастал конский топот, и вот из-за поворота вылетело войско: во главе — Царь, а дальше: Бриген Марк в черном, "Черные Псы", и простые воины…

Творимир сжал голову, застонал:

— Неужели опять видение? Видение — это испытание, боль. Нет-нет не хочу!..

— Чего не хочешь?! — грозно проревел Бриген Марк — свистнула плеть, в кровь рассекла ему руки. — Ты почему не на месте?!.. А ну — на коня!.. Живо!!!

Еще раз свистнула плеть — толкнула Творимира в спину. И он уже взобрался на коня, пробормотал:

— Куда скачем?

— Грабителей рубить! — прокричал маленький воин с непомерно большим черепом — тот самый ученый человечек с атмосферной станции…

А на выезде из города он вновь увидел свою старушку-мать. Печальная, стояла она у стены, тихо на него смотрела, шептала:

— Сыночек.

Как и прежде — хотел вырваться, но это было невозможно…

Город — позади. Кругом — поля, простор солнечный. Тихо, благодатно. А тут топот, гам — и зачем?

— Зачем?.. Зачем все это? — шептал Творимир и не находил ответа.

К вечеру подскакали к разбойничьей крепости. Крепость — небольшая, да и стены невысокие, без рва, без дополнительных укреплений.

— С налета возьмем! — вопили царские молодчики. — Ух, и повеселимся сегодня!..

Однако ожидало их сопротивление столь ожесточенное, что стало ясно — с налету не взять. Многие, наступавшие в первых рядах погибли — кого кипящей смолой залили, кого — копьями засыпали. Только по случайности Творимир, еще в начале атаки был оттеснен назад — потому и остался в живых.

Оттаскивая раненных, отступили, разбили лагерь…

Царь сыпал страшной бранью, стремительно ходил из стороны в сторону: никто к нему не подходил — боялись попасться под горячую руку.

Творимир сидел в большом, но неимоверно душном шатре, с иными воинами, и слышал их гневные речи:

— Разбойники! Кому сопротивляются?!..

— Да самому Царю!..

— А как они посмели присвоить Гроб?!

— Всех — зарубить!..

И долго-долго они буянили и пили дешевое вино из грязных посудин. Творимиру протянули дурно пахнущую чашу: