Спи, моя радость

Принимаю его помощь, благодарю молчаливым кивком. Пока Ким собирает разбросанные на снегу перчатки, поправляю пуховик и платье. Что я потеряю, если потанцую с ним? Только час времени, которого теперь у меня предостаточно.

– Хорошо, идем танцевать, но, – выставляю указательный палец перед его лицом. – Ещё раз предложите деньги, дам в нос. Усекли?

– Какая грозная, – наигранно дует губы Ким и тут же растягивает их в сладкую улыбку. – Хватайся, – подает мне локоть. – И ко мне можно на «ты».

– Ещё чего! – я подхожу ближе и осторожно беру за его руку.

– Ну ты и гордячка, Ярина, а мама говорила – милая и покладистая.

– Ох, уж мама…

– В одном она не солгала точно, – говорит Ким, поглядывая искоса и всё ещё улыбаясь, будто ему нравится хвастаться белым рядом зубов.

– В чём же? – искренне удивляюсь.

– Что ты красивая.

Меня колотит от предчувствия, кажется, нить, что связывает меня с Призраком, трещит и дёргается, вырывая с корнем сердце. Но это должно когда-нибудь закончиться.

Раньше я не была готова к такому шагу, но сейчас я выдохлась – больше не могу искать, ждать, желать встречи с Призраком. Я оторву эту связь.

Первые два года наслаждалась его приходами и всё остальное время жила ожиданием декабря, а третий и четвёртый оказались сложными и напряжёнными. Я пылала весь январь, потом сгорала от тоски февраль, март меня выворачивало от гнева и ярости, апрель заполнял душу пустотой и мраком, май становилось немного легче, но к приходу осени всё возвращалось и с головой бросало меня в неистовый сжирающий покой пожар. Тело разрывало от вожделения, но сбросить никак не получалось. Попытки завести знакомства не увенчались успехом, от всех воротило, а когда Вова полез целоваться, я долго стояла под холодным душем с ощущением грязи на теле. Не могла я предать. И сейчас не могу. Но перетерплю – пора с этим бредом заканчивать.

– Ты мне руку отдавишь, – шепчет на ухо Ким, второй раз выдернув меня из раздумий. Будто спас от самой себя.

– Извини… те.

Он нагло хихикает в ответ и, приоткрыв дверь клуба, пропускает меня вперёд.

И пока мы идём к залу, я почти не замечаю новогодний лоск и мишуру, что развешана по холлу. Сердце глухо-глухо бьётся в груди, словно птица в клетке умаялась, разбила крылья и теперь умирает, забившись в угол.

12

Поцелуи опять на грани

затрепещут, смешавшись в болью.

И нет ярче, чем глаз сиянье,

комкать простыни, быть с тобою.

Ким помогает мне снять пальто и улыбается. Хитро и загадочно. Меня терзает высказать ему всё, что думаю, но я прикусываю губу и уверенно выхожу на паркет.

Зал с трёх сторон в зеркалах. Отражаюсь в них красным нелепым пятном, а рядом с высоким и широкоплечим Кимом, что всё ещё ухмыляется, кажусь мухоморчиком под белым грибом. На фото он не казался таким большим и крепким, да и лицо в жизни выглядит живее, чем не снимках. Здесь Альдов другой, более чистый, натуральный. Даже милый. Но за маской хорошенького мальчика, хотя он давно уже взрослый мужчина, прячется развратный и испорченный человек. Я-то знаю. Представляю сколько через его постель баб прошло, сколько выпивки и наркотиков в его крови побывало, мне аж дурно становится. Я не слишком правильная, но подобный образ жизни публичных личностей мне всегда был не по душе, но сейчас играет на руку. Мужчина падок на женскую красоту, а я готова выжечь из себя все эмоции и просто переждать, пока он оборвёт связь с Призраком. Откровенно возьмёт меня, и всё закончится.

Коллеги из журнала тоже вели себя довольно раскрепощённо, даже смеялись, что я на корпоративах в тёмном углу вечно стулья грею. Вернее, грела. После того, как один из журналистов попытался забраться мерзкой лапищей мне под лиф, когда прижал меня к стене, получил оплеуху от моей тяжелой руки и тычок от острого колена по яйцам, замолчали даже самые злые языки навсегда и коллеги никогда не поднимали вопрос о моей личной жизни. А кто из новеньких пытался, их пресекали другие. Опытные, так сказать.

Во мне словно зверь просыпался в такие моменты, я будто сильнее становилась. Казалось, сам Призрак стоит у плеча и машет моей рукой и выбрасывает вперёд ногу. Наказывает за малейшее посягательство на мою душу и тело. Жуткое, но такое сильное ощущение его присутствия иногда меня пугало, но позже привыкла. Будет ли сейчас мешаться? Будет ли ревность оттуда, из снов?

Ким смотрит на меня изучающе и молчит. На его бледных щеках горит румянец, а в голубых глазах пляшет интерес. Если мама посоветовала меня, значит, представила во всей красе, расписала не только мои интересы, но и приукрасила, сделав меня идеальной и доступной… Шлюхой?

Я приподнимаю подбородок и, отворачиваясь, отхожу к стене, чтобы переобуться. Он наблюдает и молчит. И я молчу. Чувствую кожей его взгляд, что скользит по моей фигуре, оглаживает плечи и касается волос. Будто зарывается пальцами в локоны, а не смотрит. Непривычно испытывать настоящий трепет, а не иллюзорный.