Спецназ Великого князя

Ехали на санях. Чтобы согреться, ноги размять, периодически соскакивали, бежали рядом. Одна лошадь шла по следам другой. Фёдор сразу так приказал ездовым. Местности никто не знал, как и особенностей рек. Случись промоина во льду от подводного родника, вторые сани успеют остановить. Одежонка на всех ратниках осенняя, никто не предполагал, что осада будет долгой. А зимы в этих краях снежные, морозные.

К вечеру добрались до села Прилуки. По пути попадались ещё селения, но их миновали. Фёдор рассудил – слишком близко, пожива мала будет. Торговля в этих местах, почти на всей новгородской земле замерла. На ночёвку заняли две избы, потеснив хозяев. Ещё на коротких привалах Фёдор своих затинщиков предупредил:

– Никакого кровопролития. Селяне не враги нам. А ежели убьёте кого, будут противниками ярыми. Москве враги не нужны. Всем ли понятно?

Почти все затинщики, кроме двух, выходцы из деревень, ситуацией прониклись. Кому понравится, если плоды их многомесячного и многотрудного труда отберут? Но и здесь Фёдор кое-что предусмотрел. Зачем у людей последнее забирать? Только озлобить, да на голод обречь. Село большое, наверняка амбары есть, где припасы боярские хранятся. Каждое село не само по себе, чья-то вотчина или поместье. В Новгород в связи с приходом московского войска все припасы вывезти не успели. С утра, выспросив у хозяев, где сельский староста живёт, всем десятком к нему направились. Испугался староста ратников. Фёдор же, поздоровавшись, приказал взять ключи да амбары показать. Взмолился староста:

– Мне же перед боярином ответ держать!

– Боярам новгородским царь Иван Васильевич укорот сделает.

Со вздохом староста связки ключей достал, повёл к амбарам. Фёдор забрал самое ценное – мешки с ржаной мукой. Капусту и брюкву с морковью не довезёшь, помёрзнут. А мука – это хлеб. Будет хлеб на столе, который всему голова, трудности пережить можно. На каждые сани по шесть мешков уложили. А в амбаре ещё три десятка лежат. Оставлять жалко. Ежели другие ратники не заберут, так сам староста перепрячет и на грабёж московский спишет. Фёдор старосте приказал:

– Собирай мужиков, да побыстрее. Десять саней с возчиками потребны, а ещё десять тулупов и десять пар валенок.

Понурился староста, а против силы не попрёшь. И жаловаться некому. Бояре в осаждённом городе, и, чем осада закончится, ещё неизвестно. Староста пошёл к избам, а Фёдор вслед кричит:

– Всех назад без урона отпустим!

А сам двоих затинщиков на один конец села послал, двоих на другой. Вздумай мужики потихоньку уехать, так задержат. Предусмотрительность оказалась не лишней. Сам староста и один из мужиков попытались из Прилук выехать. То ли другие сёла известить, то ли подмогу привести, да с дрекольем. Ан не получилось.

Нагрузили подводы мешками, сами тулупы надели. Понятно, хозяева не лучшее отдали, овчина вытерта сильно. Но всё же лучше, чем в одних кафтанах. А уж как валенки надели, совсем хорошо, тепло стало. Сразу двинулись в обратный путь, по сумеркам до Холыньи добрались, где заночевали. Фёдор караул у гружёных саней выставил. Утром у хозяев толокняной затирухой позавтракали – и в путь. Лёд на реке ровный, сани легко скользят, только лошадям тянуть тяжело, сани нагружены изрядно. Фёдор прикинул – по двадцать – двадцать два пуда груза, а лошади не самые крепкие.

Уже к вечеру в полк приехали. Полк на середине дороги между Чечулино и Новгородом стоит, в чистом поле, в шатрах расположился. Зябко в них зимой, а если ещё и голодно, совсем плохо. Сытый человек морозы легко переносит. Стрелецкий голова подвозу муки обрадовался, сразу отрядил людей с мешком муки в село, хлеб печь. Если какая-то пища готовилась, так на кострах в котлах. Но хлеб на костре не испечь.

И другие стрельцы из поисков возвращаться стали, кто на следующий день, кто позже. Тоже с добычей – туша кабана, солёная рыба, несколько мешков гречки и пшена. А на всех поделили, чтобы досыта, так и припасы быстро иссякли. И снова в походы за провизией, да с каждым разом всё дальше.

К январю в Новгороде глад и мор. К Ивану на переговоры Феофил-архиепископ с несколькими боярами приехал. Дальше тянуть никак не возможно, вымрет город. Уговорились сдать город. Князь Патрикеев со служивыми боярами 15 января 1478 года въехал через распахнутые ворота в Новгород. Жители, кто смог, на площади собрались. Патрикеев их к присяге царю привёл и крест на том целовать заставил. С этого момента все выборные должности в Новгороде упразднялись – посадников, кончанских старост, тысяцких. Народ стенал и плакал. И непонятно было – от утраты новгородских вольностей и свободы или от наступившего замирения и концу голодовки.