Спаситель по найму. Истинный враг

На едущих сквозь стойбище всадников никто не обращал внимания. И вражды, как опасались Герман и Бертом, не выказывал. Действовало строгое правило: в стойбище никого не трогать, тем более гостей.

Да и некогда было кочевникам разглядывать чужаков, следовало как можно скорее разобрать завалы песка и земли, отремонтировать поломанные кибитки и шатры, отыскать потерянные вещи, оказать помощь раненым.

Кир первым разглядел развалины и направил туда коня. Следом свернули и остальные.

Издалека это напоминало Стоунхендж. Около трех десятков столбов, на которых лежали огромные плиты. Столбы выглядели слишком тонкими по сравнению с плитами, и создавалось впечатление, что вся конструкция может рухнуть в любой момент. Как только степняки не боятся здесь ходить?

Однако вблизи иллюзия хрупкости пропадала. Вместо столбов взгляд обнаруживал длинные толстые стены. А вместо плит — уцелевшие перекрытия.

Это были остатки гигантского здания как минимум из пяти этажей. Стены из больших прямоугольных блоков, проложенных металлическими вставками. Перекрытия из некоего подобия бетона. Ни помещений, ни обстановки внутри не сохранилось.

Наемники объехали развалины, осмотрели стены, постучали по ним, заглянули внутрь.

— Цех завода. Или склад, — высказал догадку Кир.

— Склад в столько этажей? — усомнился Герман. — Маловероятно. Может, деловой центр?

— Да не один хрен?

Герман покосился на отставших спутников.

— Вполне логично предположить, что здесь было не одно строение. Может, и город.

— Может, — согласился Кир.

— Или целая страна… Ты представляешь, что здесь бушевало сколько‑то веков назад?

Кир попробовал представить, наморщил лоб, потом передернул плечами и сплюнул.

— Лучше не представлять! Мороз по коже! Вон какие ураганы до сих пор бушуют!

— Вот‑вот. Во всей Степи таких развалин, видимо, уцелело не больше десятка‑другого. А ведь была целая страна!

— Местные принимают развалины как нечто обычное, — сменил тему Кир. — Да и в Хартемене на развалины смотрят спокойно.

— Им пока некогда археологией заниматься. Не вышли на должный уровень.

Друзья замолчали, глядя на развалины и испытывая сложные чувства при виде следов погибшей непонятно от чего цивилизации. Нерадостная картина так и вызывает неприятные ассоциации.

Подъехали разведчики, Бертом негромко спросил:

— Может, поедем? Скоро темнеть будет.

Герман еще раз окинул развалины взглядом и посмотрел на небо. Светило понемногу падало за горизонт. Долгий летний день подходил к концу.

— Поехали.

На обратном пути проехали мимо землянок. Здесь уже никого не было. И только возле крайней копошились с десяток человек. Некоторые оттаскивали бревна, еще трое разгребали землю. Два тщедушных паренька и женщина кого‑то относили в сторону. Женщина причитала, плакала и часто кивала головой.

Кир направил коня к ним. Подъехав ближе, рассмотрел лежащую на земле женщину с окровавленным лицом, в разорванном почти до пояса платье и без обуви. По обнаженной ноге стекал ручеек крови, у колена была рваная рана. Женщина не подавала признаков жизни.

— Завалило, что ли? — высказал догадку Герман. — Чем это угораздило, если землянку разворотило?

— Так это тебе не наши землянки в три‑четыре наката. И бревнышки тонкие. Такое перекрытие даже кирпич не выдержит.

— Кирпич‑то выдержит. А вот камешек, летящий с приличной скоростью, вряд ли…

Подъехавший Бертом спешился и подошел к кочевникам. Коротко переговорил с ними и вернулся к коню.

— С верхнего перекрытия развалин ураганом сбросило обломок стены прямо на землянку. Придавило двоих. Мужика насмерть, а девчонку только задело. Ногу перебило. В принципе спасти можно, но рана грязная, загноится. А черной смолы у них нет.

Черной смолой здесь называли соли, по своим свойствам напоминающие йод и борную кислоту. В Хартемене черную смолу уже использовали в медицине в качестве антисептика. Но в Степи она была неизвестна. Кочевники применяли лошадиную мочу и золу. Но с переменным успехом.

Местные шаманы хоть и слыли лекарями, реально не очень‑то справлялись с этим делом. Смертность в Степи была довольно высокой, а больные и раненые в большинстве случаев умирали. Потому у воинов и существовала традиция добровольного ухода из жизни, дабы не обрекать себя на мучительную смерть.

Несложное, по сути, ранение обрекало девушку либо на инвалидность, либо на гибель. Потому и женщина — ее мать — заранее оплакивала дитя и сетовала на несправедливость богов.

— Все ясно, — буркнул Кир. — Медицина на грани фантастики!

Он слез с коня, отдал повод Герману, достал из седельной сумки аптечку и шагнул к лежащей девушке, на ходу открывая коробку.

Девушка лежала, запрокинув голову и глядя куда‑то вдаль, дышала прерывисто, то и дело постанывала.

— Ну‑ка, мать, — отодвинул родительницу несчастной Кир в сторону. — Потом слезы будешь лить. Хэн, где ты там? Помоги.

Девушку положили на расстеленный тент, снятый с кибитки. Под голову сунули скатанный халат. Кир велел вскипятить воды и принести два факела.