Спаситель Отечества (Другая Цусима)

Последние теоретически не исключались, даже не смотря на прикрытие Владивостока подводными лодками. Общественное мнение в стане врага, взбудораженное сведениями о собственных потерях и, самое главное, о захвате русскими новейшего японского броненосца, на все голоса требовало от флота «кровью смыть позор Цусимы». Тем более что японцы, располагавшие весьма приличными ремонтными возможностями в одном только Сасебо, не говоря уж про прочие порты, справились с восстановлением своих кораблей быстрее русских — в основном уже к концу июля (кроме «Фудзи» и «Мацусимы»). Их противник в это время только приближался к завершению починки «Князя Суворова», «Синопа» и «Осляби», а «Пересвету» и «России» в ожидании пушек взамен подбитых было куковать у портовых стенок еще не меньше месяца.

Однако новой морской битве уже не суждено было случиться…

Глава 11 На мирные рельсы

Вопрос о прекращении русско-японской войны решался все же не на улицах — или, по крайней мере, не только на них. Японцы при посредничестве Великобритании, Германии и САСШ начали зондировать почву на предмет мирного договора еще в июле 1904 года после первых своих успехов. А та обстановка, которая сложилась на суше и на море к середине 1905 года, еще более подстегивала курс на сворачивание боевых действий в среде японского истеблишмента.

Россия, по правде говоря, к тому времени тоже не слишком жаждала крови своего геополитического оппонента, в основном из-за внутренних проблем. Левым партиям и примкнувшим к ним различным маргиналам, науськиваемым из-за границы, все-таки удалось раскачать обстановку в стране. И империю уже начинало крепко лихорадить от ширящихся народных выступлений…

Занятно, что при этом в военном плане у каждой из противоборствующих сторон имелся свой персональный жупел. Японцы со страхом ожидали, что будет, когда вновь накачанная до более чем полумиллионного размера армия Линевича с положенными ей по штату средствами усиления соберется форсировать реку Тайцзыхэ. Парировать ее возможный удар выгребшему все свои резервы до донышка противнику было бы, пожалуй, просто нечем.

Русские же, наоборот, куда больше опасались за военно-морскую составляющую. Пленение «Ики» и достоверно известные потери японцев в Цусимском сражении, безусловно, внушали некоторый оптимизм, но, по большому счету, после всех предшествовавших поражений на море были сочтены лишь шальной военной удачей. Да и урон собственным силам, пусть и пришедшийся в основном на корабли далеко не первой свежести, оказался весьма значительным.

Более того, непосредственно потопление той или иной боевой единицы было еще не самым страшным. Ведь сразу после Цусимы Скрыдлов честно сообщил в Петербург, что еще одна подобная схватка — и то, что в ней выживет, можно будет ставить на прикол. А все потому, что для ремонта потенциальных подранков в бедном на портовые запасы Владивостоке банально не останется необходимых ресурсов.

Так что, пожалуй, установка на мирное завершение дальневосточной эпопеи в те дни уже вполне надежно проторила себе дорогу в высоких кабинетах как Токио, так и Санкт-Петербурга. Дело было за малым — договориться о взаимоприемлемых условиях прекращения конфликта и надлежащим образом все оформить.

Работа конференции по выработке конкретных формулировок мирного договора началась 29 июля[77] в американском Портсмуте при прямом посредничестве президента САСШ Теодора Рузвельта. Переговоры шли трудно. Хорохорящиеся японцы, делая хорошую мину при не вполне соответствующей таковой игре, требовали на первых порах ни много, ни мало признания свободы своих действий в Корее, вывода русских войск из Манчжурии, передачи Японии Ляодунского полуострова с крепостью Порт-Артур, Южно-манчжурской железной дороги, предоставления рыболовных концессий в территориальных водах России, уплаты контрибуции и выдачи русских кораблей, интернированных во время войны в нейтральных портах.

Два последних пункта этих требований были уже настолько откровенной наглостью, что представлявший Россию в качестве переговорщика В. Ф. Дубасов[78], уважительно именуемый самими японцами «адмирал Ду», ответил — а он это умел — довольно резко, практически на грани дипломатических приличий:

— Здесь победителей или побежденных не имеется, господа! И впредь прошу тщательно соизмерять ваши желания с вашими реальными военными возможностями!

Разумеется, данный выпад русской стороны не прекратил одномоментно все стяжательские поползновения японцев, но определенно задал переговорам более конструктивное русло.

С учетом того, что землю Кореи уже вовсю попирали сапоги японских солдат и уходить оттуда враг явно не собрался, особых вопросов с признанием преобладающих интересов Японии в этой стране не возникло. Да и на японское рыболовство в своих водах Россия все же согласилась — но отнюдь не с теми размерами квот и далеко не во всех тех районах, на которые рассчитывал противник. По воспоминаниям очевидцев, в кулуарах переговоров кто-то из российской делегации разродился по этому поводу хлесткой и нелицеприятной фразой: