Спаситель мира

Не представляя, как реагировать, Ёрш уставился на флакончик, затем приподнялся на локтях и внимательно оглядел Хезер. Она не преувеличивала! Ее лицо было не просто грубым, а топорным, как у снежной бабы.

– Я ведь не всегда была такой! – кашлянув, проговорила Хезер. – Когда-то я была голубоглазой красоткой.

– Знаю, – кивнул Ёрш. – Я же смотрел ваш паспорт.

– Слышал о докторе З? – Вздохнув, Хезер засучила рукава. – Ну, Зизмор, Джонатан Зизмор, доктор медицинских наук? Еврей-дерматолог, принимает на Третьей авеню.

– А, рекламу видел, – ответил Ёрш и усмехнулся. – Особенно мне нравится последний вариант – «Прыщи? Пустулы? Пигментные пятна?» Написано крупными бордовыми буквами на белом фоне.

– Да-да, он, он самый! – Продемонстрировав Ершу сероватое предплечье, Хезер провела пальцами по коже, а затем, словно в отчаянии, поднесла обе руки к лицу. В ее глазах не осталось ни света, ни тепла – теперь они напоминали дыры, наспех проткнутые в листе бумаги. – Это сделал Джонатан Зизмор!

Шум послышался внезапно, словно гром среди ясного неба, и в подземной комнатке стало совсем темно. Мужчина в форме опустился на корточки возле люков и снял с ремня что-то тяжелое.

– Рафа, это ты? – позвал он, осветив задымленную комнатку фонариком. Его голос звучал на диво мягко и дружелюбно.

– Я Хезер Ковингтон, инспектор Мартинес. – Хезер мигом стряхнула с себя транс и вновь стала похожа на скалу. Правой рукой она надавила Ершу на шею и подалась вперед, скрывая его от Мартинеса. Полицейского Ёрш не видел, зато слышал, как тот опустился на колени возле решеток. Голова Хезер Ковингтон мелко тряслась, точно у старухи или у алкоголички, но в глазах полыхала ненависть. Ёрш прильнул к стене.

– По запаху чую, ты там развлекаешься, да, Рафа? – спросил Мартинес. – Похоже, ты снова готовкой занималась!

– Крэк покуриваю, инспектор Мартинес, – радостно сообщила Хезер Ковингтон. – Нужно же как-то расслабляться!

– Спасибо, Рафа! – вздохнул Мартинес. – Спасибо, что рассказываешь новости! – Когда он делал паузы, воцарялась мертвая тишина. – А чего ты в углу стоишь? Подойди ближе, побеседуй со старым знакомым!

Хезер Ковингтон зажмурилась и стиснула зубы.

– Не могу, – наконец проговорила она. – Не могу, инспектор. Я плохо выгляжу.

Пару секунд Мартинес не издавал ни звука, а когда заговорил снова, его голос звучал ровно и бесстрастно, как у хирурга, просящего зажимы и стерильную вату.

– Рафа, кто это с тобой?

Хезер не успела ответить, как Ёрш оттолкнулся от стены и змейкой скользнул между ее ног. Грохот транспорта сотряс комнату, как спичечный коробок. Мартинес прорезал дымный полумрак лучом фонарика, только Ёрш был уже в туннеле – чуть не вылетел прямо на рельсы, но спасло журчание воды. Он остановился у самого края бетонной дорожки, шатаясь, словно пьяный моряк в конце причала. Ёрш решил затаиться и ждать, сколько хватит терпения. Его никто не преследовал.

«Инспектор может арестовать Хезер, – размышлял Ёрш, – застрелить ее или курить с ней крэк». Он вытаращил глаза, зажмурился, затем снова открыл и зажмурился, стараясь прочувствовать разницу между темнотой внутри и снаружи. Где-то в глубине туннеля слышался шорох опавших листьев. Ёрш сосчитал до ста, сделал несколько глубоких вдохов и сосчитал от ста до одного. Покончив с обратным счетом, он двинулся к следующей станции.

В туннеле поднялся ветер, и Ёрш остановился.

– Поезд из центра, – вслух проговорил он, стараясь отвлечься от недавних приключений. – Наверняка экспресс! – добавил он и растопырил пальцы, чтобы почувствовать движение воздуха. – Да, прямой поезд до Бронкса, маршрут D.

Вдали раздался гул, и Ёрш прибавил шагу. Как хорошо наконец остаться наедине с собой, даже в мыслях порядок образовался! Как спокойно в темном душном чреве земли, как безопасно! Нарастающий вместе с ветром гул казался на удивление приятным, и Ершу в нем чудилось какое-то тайное послание. Он приник ухом к бетонной стене и прислушался.

ГЛАВА 6

Спустя годы, наслаждаясь комфортным затворничеством, генеральной репетицией которого была почти вся его жизнь, Латиф признает, что сразу определил Виолет как ключевую фигуру расследования. Иначе он отослал бы ее домой уже после пяти минут беседы: зачем баловать вниманием человека, который явно что-то не договаривает? «При встрече с Виолет моя интуиция сработала моментально и безошибочно», – тихо скажет он, а потом спрячется за фирменной отрешенной улыбкой.

На самом деле Латиф не выгнал Виолет из кабинета потому, что она напоминала портрет кисти Брейгеля – казалась несуразной и одновременно совершенной, а еще потому, что в тот момент он мог лишь ждать. Да, она была эксцентричной и своенравной, зато, в отличие от большинства матерей, которые мешали ему работать, ни на секунду не утратила самоконтроль, и Латиф решительно не представлял ее бьющейся в истерике. «Она не желает доставлять мне удовольствие», – подумал Латиф, чувствуя, как в нем просыпается интерес. Однако всерьез он ее не воспринимал – ни в рамках расследования, ни вне их, – пока не позвонили из дорожной полиции.