Спаситель и сын. Сезон 1

Да, наверное, папа показывал ему эту фотографию, но давно, и он ее позабыл. Высоченный Спаситель возвышался надо всеми, а новобрачная, Изабель Турвиль, казалась рядом с ним совсем крошечной: хрупкая, со светлыми волосами, светлыми глазами и, конечно, хорошенькая.

— А это кто? — спросил Лазарь, показав на темнокожую молодую женщину, еще один темный мазок в светлой гамме картины.

— Эвелина.

— Она кто?

Из папы приходилось вытягивать каждое слово клещами.

— Моя сестра.

— Черт! — воскликнул вдруг Габен.

В последнем ряду на фотографии он рассмотрел молодого человека с белыми волосами, которого немного заслонял его сосед.

— Ты о чем? — хором спросили Спаситель и сын.

— Я? Да так. Кое-что вспомнил.

Похоже, каждый из этой троицы кое-что вспомнил. Спаситель — об анонимном письме, в котором его обвиняли в убийстве. Лазарь — о другом анонимном письме, смысла которого он не понял, а Габен — о парне, который шатался тут поблизости и которого он принял за сыщика: это был альбинос с фотографии, только на несколько лет старше. У каждого оказалось по кусочку от общего пазла, но они не выложили их на стол, затаились в молчании, храня про себя свои секреты. Телефонный звонок вывел их из ступора.

— Доктор Сент-Ив? Это мадам Рошто, вы меня знаете, я мама Поля.

— Конечно, конечно. Чем могу служить?

— Я хотела бы маленького…

— Маленького?

— Хомячка, — поспешно прибавила Луиза. — Маленького хомячка.

— Значит, вас интересует маленький…

Луиза затрепетала, представив себе улыбку, скользнувшую по лицу Сент-Ива.

— Да, мальчика. Говорят, с ними легче. Растить, приучать, то есть приручать, я имела в виду.

Луиза сама не знала, что говорит…

* * *

Следующая ночь. Спаситель где-то после полуночи закрыл очередной психологический трактат под названием «Как рассмешить параноика» и прокрался к себе в кабинет, где уложил спать Габена. Парень не слышал, как он вошел, — он лежал в наушниках и странствовал по просторам «World of Warcraft». Сент-Ив похлопал Габена по плечу.

— What?[20] — встрепенулся паренек.

— Теперь понятно, почему ты не спишь.

— Сегодня же суббота. И вообще, чего плохого? Ролевая игра. «Мир военного ремесла». Знаете?

— Еще как знаю. И знаю, как залипают в таких играх и перестают ходить в школу.

— Ну-у, скажете тоже! И вовсе не потому, — не согласился Габен, дернув плечом.

Взглянув со вздохом на экран, он с сожалением выключил ноутбук.

— Мне сегодня звонил твой директор и сказал, что ты вообще перестал ходить на занятия.

— Брехня. Я только на математику не хожу. Отстал, не догоняю.

— Ты вообще перестал посещать лицей, — строго повторил Сент-Ив, не расположенный разводить демагогию.

— Вообще, не вообще — какая разница?

— Большая разница: переедешь в интернат, и там учителя будут с тобой разбираться.

Глаза Габена стали потихоньку наливаться слезами. Медленно. Ему на все требовалось время.

— Да на что это нужно? — пробурчал он.

— Что нужно?

— Все! Лицей. Математика. Учеба.

Спаситель прогнал неуместную мысль о Шарлотте со средним плюс высшим и без работы.

— Нужно для того, чтобы найти свое место в обществе. У тебя какие планы на будущее? Есть идея? Кем бы ты хотел быть?

— Ночным эльфом.

— Понятно. Так и просидишь всю жизнь у компьютера?

Спасителю стало неловко за свой назидательный тон. Он прекрасно знал, что расхожими истинами подростка не проймешь.

— Так что? Мне убираться?

В Сент-Иве проснулся профессионал. Перед ним уязвимый ребенок, его нужно щадить.

— Завтра пойдем навестим твою маму.

— Она ненормальная.

— Я узнавал, есть новости. Ей стало лучше. Врачи подобрали ей лечение. Она меньше спит. Принимает участие в занятиях. Скучает без тебя.

В воскресенье во второй половине дня Габен и Спаситель поехали в больницу. Они сказали на проходной, что хотят навестить мадам Пупар, и дежурная сестра отвела их в общую комнату, где аниматорша играла с больными в лото.

— Восемьдесят!

Старичок поднял руку, его соседка заглянула ему в карточку и сказала:

— Нет у него такой цифры!

— Шестнадцать! — объявила аниматорша, вынув следующий бочонок из мешочка.

Старичок снова поднял руку, соседка снова заглянула к нему и сказала:

— Нет у него такой цифры.

Габен увидел свою маму, она сидела у окна. Не в больничном застиранном халате, а в чистенькой домашней блузке. Перед ней тоже лежала карточка, но она в нее не смотрела, заглядевшись в окно.

— Я уже приняла лекарство, — машинально произнесла она, думая, что к ней подошла сестра и принесла таблетку.

Сент-Ив, стоявший рядом с Габеном, положил ему руку на плечо, чтобы помешать убежать.

— Мама.

Женщина обернулась: она была причесана, подкрашена; если бы не отсутствующее выражение на лице, можно было бы сказать, что она снова стала похожа на мадам Пупар, заведующую отделом в «Галери Лафайет».

— Как мило, что вы пришли меня навестить, — сказала она, словно повторяла заученный урок. — Мне гораздо лучше. Меня скоро выпишут.

Она смотрела на Сент-Ива, желая убедиться, что говорит именно то, что нужно.

— Лечение мне помогло.

Мадам Пупар вошла в роль идеальной пациентки — она поняла, что только так сможет выписаться из больницы.