Спасенная любовь

Он имел на руках билет первого класса и готов был вылететь с одного из Карибских остров, где оказался после нескольких месяцев путешествий, но шторм высшей категории решил положить конец его планам.

Откровенно говоря, Корделия почувствовала облегчение. Одного отца вполне достаточно. Ее нервы были на пределе, пока она собиралась.

Когда Сильвиана вошла в спальню, такая же милая и услужливая, как всегда, Корделия услышала отдаленные звуки происходящих внизу приготовлений, но, как только дверь в спальне оказалась закрыта, воцарилась тишина, нарушаемая только их негромкими фразами.

Корделия оделась.

Красный цвет платья был прямым вызовом ее натуре — природного сорванца. Ей было удобно только в джинсах, и она колебалась несколько секунд, прежде чем Сильвиана рассмеялась и сообщила ей на ломаном английском, что она выглядит очень эффектно.

— Действительно? — с сомнением спросила Корделия. — Даже притом, что я буду самой высокой среди присутствующих женщиной даже без пятидюймовых каблуков?

Итальянские женщины были темноволосыми, изящными и невероятно красивыми, как она заметила, и вряд ли этот благотворительный вечер заставит ее усомниться в этом.

Одеваясь, Корделия даже не взглянула на себя в зеркало. Сильвиана предложила помочь ей сделать макияж, и Корделия несказанно обрадовалась, потому что сама совершенно этого не умела.

Она села у туалетного столика и позволила помощнице делать свое дело.

Ее мысли текли беспокойным потоком. Ей так много нужно было рассказать отцу. Корделия несколько раз созванивалась с ним, но он не имел привычки вести долгие разговоры по телефону, да и сама она чувствовала, что слишком многого не может сказать ему на расстоянии.

Она не спросила, как у него складываются отношения с Дорис, а сам он об этом не упомянул. Больше говорил об уловах и лодках.

Корделия боялась даже подумать о его реакции на сообщение, что большую часть своего времени она теперь будет проводить в Италии.

Ее мозг закипал от мыслей обо всем этом.

Она была на другой планете, когда Сильвиана вернула ее к реальности.

— Готово, синьорина Корделия.

Из зеркала на нее смотрела женщина, знакомая и в то же время неузнаваемая.

Контуры лица были те же, но тонко нанесенный естественный макияж придал ее скулам аристократичный вид… были ли ее губы действительно такими полными, ресницы такими густыми и длинными?

Ее буйные волосы были полностью укрощены и ниспадали на плечи аккуратными волнами.

Но больше всего Корделию удивила собственная фигура. Высокая и крепкая, она превратилась в шесть футов элегантности, как только были надеты туфли.

Корделия обернулась и, нервно усмехнувшись, взяла со стола золотой клатч, в котором не было ничего, кроме мобильного телефона на случай, если отец позвонит, пока она суетится внизу.

Привыкая к каблукам, она медленно спустилась по лестнице.

Обширные помещения дома были удивительным образом преображены, так же как и прилегающая территория. Крошечные фонарики свисали с деревьев. Когда совсем стемнеет, будет чудесное зрелище.

Это теперь ее дом. Великолепный, роскошный особняк, где вырастет их с Лукой ребенок. Если они останутся вместе, кто знает, вполне могут появиться и другие дети.

Все это будет в их распоряжении. Весь мир будет принадлежать им.

Когда Корделия подумала о прекрасной, но во многом ограниченной жизни, которую прожила, когда вспомнила о своем страстном желании увидеть, что там, в большом мире, она поняла, что поступила правильно, согласившись выйти замуж за Луку.

Как она могла с чистой совестью отказать их ребенку в том, чем он обладал по праву рождения?

Она остановилась, чтобы взглянуть на лихорадочную суету в кухне.

Где же Лука?

Неужели пробует угощения для предстоящего приема? Эта мысль вызвала улыбку на ее губах, потому что если и было что-то, чем он совершенно не интересовался, так это приготовление всех тех изысканных блюд, которые приносил ему талантливый и преданный персонал. К тому же еда всегда оставалась аккомпанементом к главному событию, которым было вино.

Корделия направилась прочь от кухни и царившей там суеты, в дальнее крыло виллы, где располагался кабинет Луки, потому что была почти уверена, что найдет его там за работой.

В глубине особняка было тихо. Она подумала об их занятиях любовью, вспомнила реакцию Луки, когда он застал ее с парнем на сдаваемой в аренду лодке. Как он сказал тогда?… «Моя женщина». Бывали времена, когда у нее возникало подобное чувство, и она считала, что Лука был ее мужчиной.

Наконец она подошла к кабинету. Дверь была приоткрыта. Полы в особняке были из дерева и мрамора — чередование прохлады и тепла, но длинный коридор, ведущий к жилым комнатам, а также кабинету Луки, покрывали ковры, заглушающие ее шаги. Корделия не услышала ни звука, долетающего из кабинета, но на всякий случай толкнула дверь, чтобы убедиться, что Луки там нет, и замерла.

Почувствовала, как холод пронизывает ее, превращая в лед.

Она оцепенела, глядя на Луку и женщину в его объятиях.

Они ее не видели: кабинет был погружен в полумрак, как и коридор, где она стояла.