Спасенная горцем

Они разместили герцога и его слуг в восточном крыле. Комнаты были роскошными и просторными. В таких и короля поселить не стыдно. Хотя они были лучшими в замке, Ханна понимала, почему Александр там не жил. Когда-то покои принадлежали его дяде. Спальни ее и Александра были расположены в западном крыле, подальше от старых призраков.

– Комнаты вполне удобны. Благодарю вас.

– Превосходно.

Она сцепила пальцы. Как трудно вести вежливую беседу с человеком, которого хочется отлупить! Ханна всем сердцем желала, чтобы он вернулся в Англию и навсегда там остался.

– Что же, – выпалила она, – полагаю, мне нужно отдать распоряжения насчет обеда…

– Леди Даннет! Прошу, уделите мне минуту.

Она едва сдержала гримасу. Не хватало еще беседовать с этим человеком!

– Разумеется.

– У меня… э… вопрос, касающийся вашего мужа.

Ханна прищурилась. Ей крайне не понравился тон герцога.

Полагается ли смертная казнь за пощечину сюзерену? Возможно.

Жаль…

Видя, что он не намерен продолжать, она подстегнула его:

– Да?

Хотя поощрять разговор, возможно, не было таким уж умным поступком.

– Во время встречи с вашим мужем в Акерджиле он показался мне разумным человеком.

Он и есть разумный человек.

– Да. Конечно.

Резкий английский акцент герцога начинал действовать на нервы. Ханна очень старалась не скрипнуть зубами.

– Он не казался мне человеком, склонным к предательству…

– Александр – самый верный человек, которого вам когда-либо доводилось встречать.

– Или к насилию…

– Он мягок, как ягненок.

Но герцог не обратил внимания на ее протесты. Что же, неудивительно. Когда человек чрезвычайно упрям, он сразу узнает эту черту в других.

– И все же он избил Олрига…

– Олриг это заслужил.

– И Даннет встречался с сыном Стаффорда, чтобы сеять смуту.

– Вздор. Даннет объяснил, что встреча была случайной.

– Откуда вы это знаете? – резко спросил герцог.

Ханна поперхнулась, немедленно поняв свою ошибку. Она не присутствовала при разговоре и просто не должна знать, что произошло в библиотеке. Но Ханна решила сказать правду, потому что не хотела, чтобы Кейтнесс вообразил, будто Александр немедленно побежал к ней жаловаться. Кроме того, теперь ей все равно, что думает о ней этот человек.

Она подняла подбородок.

– Я подслушивала.

По какой-то причине это заявление вызвало улыбку на лице герцога. И улыбка эта ей не понравилась. Слишком уж очаровательная, а она не в том настроении, чтобы поддаваться этому очарованию.

– Вы часто подслушиваете, леди Даннет?

– Так часто, как это необходимо. – Она скрестила руки на груди и яростно воззрилась на него. Улыбка Кейтнесса стала еще шире, и ее охватило раздражение. Ханна пыталась придержать язык, но потребность поставить его на место была неодолимой. А, была не была! – И откровенно говоря, вы совершенно несправедливы.

– Прошу прощения? – Кейтнесс широко раскрыл глаза.

– Вы не дали Александру возможности объясниться. Ради всего святого, у вас почти не осталось верных баронов! Даннет и мой отец, и это все. А как вы обращаетесь с ними!? Учитывая все это… – Она презрительно махнула рукой, – неудивительно, что ваши лэрды переходят на сторону Стаффорда.

– Что вы имеете в виду под «этим»? – нахмурился он.

– Ваш костюм.

Он одернул фрак.

– Что такого в моем костюме?

«Иисус, Мария и Иосиф!»

– Вы носите кружево!

– В Лондоне кружево в моде.

– Да, – буркнула она. – Но вы не в Лондоне. Это Шотландия, где мужчины одеваются, как мужчины!

– Это вполне мужской наряд, – фыркнул герцог, расправляя кружевную манжету.

– Вам следовало бы надевать килт, когда вы собираетесь встречаться с вашими лэрдами.

– Но ради всего святого, чему это поможет?

– Они увидят в вас одного из них. Шотландского лэрда, а не английского лорда.

– Но я и есть английский лорд, – нахмурился он.

– Да. И в этом проблема. Вы провели всю жизнь в чужой стране, в другом мире. Ничего не знаете о Шотландии. О нашем образе жизни. Понятия не имеете, что мы ценим, что ненавидим. Как вы можете быть вождем людей, которых не понимаете? Как можете ожидать, что они последуют за вами? Как можете требовать их преданности?

– Я… герцог.

Простое заявление, основанное на его гордыне и наивности. Но был в его словах также и намек на раздумья. Но герцог тут же снова стал холоден. Лицо его помрачнело.

– Говорите, ваш муж остался верен мне?

– Так и есть.

– И все же отказался выполнить приказ и выгнать фермеров.

– Да.

Он коротко невесело рассмеялся.

– Так как же вы можете настаивать на том, что он мне верен?

– Потому что он верен. Своим людям. Своему дому. Своему титулу. Его долг, как барона, – заботиться о том, чтобы члены его клана не голодали зимой. Не затевали распри. Были в безопасности. А это, ваша светлость, – угроза. Если бы вы хотя бы представляли, какой ужас и опустошение несет огораживание, никогда бы не приказали делать ничего подобного. Ни один человек с сердцем и душой не отважился бы на это.

Мышца на его щеке дернулась, и Ханна стала гадать, не зашла ли она слишком далеко. Но ей уже было все равно. Потому что терять было нечего.