Спасение царя Федора

И все это благодаря некоторому сходству одного никчемного монаха-расстриги с покойным русским принцем, а также неумеренному честолюбию и алчности одной польской панночки, желающей любой ценой, хоть через постель некрасивого холопа, стать русской королевой и оставить этот трон своим детям. И ведь не скажешь юной дуре, что ее надежды напрасны, и что в случае успеха их предприятия Московия попросту должна исчезнуть с карты мира, оставшись в людской памяти только отвратительными зверствами их предпоследнего царя Иоанна Ужасного.

Но впрочем, разговор сейчас шел не о будущих перспективах, а о текущем положении в Московии, где дела у Лжедмитрия неожиданно серьезным образом осложнились. Не все оказалось так однозначно, как планировалось год назад, когда Сигизмунд засылал Самозванца на Русь, через своих тайных подсылов (шпионов) обеспечив тому значительную поддержку среди думного московского боярства, которому в случае успеха переворота были обещано вхождение в ряды польской магнатерии, шляхетские вольности и щедрые пожалования землями и деньгами.

– Ваше королевское величество, – мерно говорил иезуит, перебирая четки, – пан Ходоковский, приставленный нами к тому, кто именует себя царевичем Дмитрием, прислал вам экстренную депешу. Гонец говорит, что так торопился, что по пути загнал не менее двух десятков коней, но успел за десять дней*… Гонцы, посланные самим „царевичем“, которые тоже торопятся, но не так сильно, и будут у нас в Кракове дня через три-четыре.

Примечание авторов: * от Москвы до Кракова по дорогам не менее полутора тысяч километров, и проехать их за десять дней можно только действительно загоняя коней насмерть и забирая взамен на почтовых станциях свежих. Гонцы Лжедмитрия тоже едут на перекладных, но уже без такого экстрима, и потому доберутся до Кракова за две недели.

– И эта депеша действительно такая срочная? – удивился король.

– Да, Ваше Величество, – ответил секретарь, – и известия в ней пренеприятные. Дело в том, что в Москве из своего старого дома бесследно, будто их черти побрали, исчезло все семейство Годуновых – сам свергнутый цареныш Федор, его матушка, дочь известного палача Малюты Скуратова, а также сестра Ксения, которую вы, ваше величество, планировали использовать совершенно особенным образом…

– Планировал, планировал, – проворчал король, который и сам восходил к польской династии Ягеллонов именно по женской линии и совсем не исключал для себя варианта женитьбы на русской царевне с целью закрепления за собой московского трона и присоединения Московии к унии Польши и Литвы. В нашем прошлом Лжедмитрий I, изнасиловав Ксению, поставил на этих планах крест и тем самым приблизил собственную кончину.

Немного помолчав, Сигизмунд добавил:

– И что же, этот пан Ходоковский, разве не пишет о том, как такое могло получиться? Как я понимаю, дом хорошо охранялся, и вдруг из него пропадает все семейство бывшего царя…

– …вместе с мамками, няньками, приживалками, сенными девушками и прочей прислугой, – с улыбкой добавил иезуит.

– О, даже как! – воскликнул король, – надо будет обязательно дознаться, нет ли тут какой-нибудь измены, и не была ли стража в сговоре со сторонниками Годуновых, которые несомненно на Москве еще имеются.

– Уже сделано, – кивнул секретарь, – стражников запытали насмерть, но ничего внятного не добились; разумеется, все признались, но каждый в своем. Пыткам также был подвергнут московский управитель. Это дальний родственник свергнутой царицы Богдан Бельский; после завершения следствия его отправили на плаху. В силу невыясненности того, что произошло с семейством Годуновых, наш „царевич“ Дмитрий не стал въезжать в Москву, а остановился в подмосковном сельце Красном, превратив его в свою временную столицу.

– Но куда пропало свергнутое с московитского трона семейство Годуновых, выяснить так и не удалось? – с нажимом спросил Сигизмунд.