Спасение царя Федора

– Настоящий царевич Дмитрий Иванович мертв уже четырнадцать лет, и достоверно известно, что его мать, Марья Нагая, об этом знала, потому что не раз делала поминальные вклады по душе покойного. Страшный грех поминать живых как мертвых и вы об этом знаете ничуть не хуже, чем я. Впрочем, историю настоящего царевича Дмитрия, вам как на духу может поведать сама Марья Нагая.

Последнюю сожительницу Ивана Грозного вытолкнули вперед, но, даже находясь под заклинанием Правды, она не смогла внятно объяснить, как так могло получиться, что ее единственный сын оказался убит, и каким образом произошло это убийство, ибо свидетелей этого злодеяния (которые, возможно, были и его исполнителями) по указке самой Марьи растерзала разъяренная толпа. Женщина бекала, мекала, путалась в показаниях, но так и не смогла связно ничего рассказать. Уже в самом конце это сухая и жесткая, как заплесневелый сухарь, пятидесятидвухлетняя баба вдруг разрыдалась искренними горючими слезами боли, слабости и отчаяния, возникшими оттого, что все, в чем она была уверена как в свершившемся факте, выходило каким-то запутанным мороком. Хуже всего для женщины было то, что все свидетели того самого злодеяния и возможные убийцы, которые могли бы показать на заказчика убийства царевича Дмитрия, были уничтожены как раз по ее наущению.

В принципе, в голове не укладывается мысль, что эта женщина находилась в сговоре с убийцами своего сына. Во-первых – это все-таки был ее долгожданный и единственный первенец, рожденный этой женщиной в двадцать девять лет, когда она уже почитала себя старой девой. Во-вторых – все надежды Марьи Нагой на лучшую жизнь были связаны с этим ребенком и ожиданием того, что он вырастет и займет трон после смерти своего бездетного старшего брата. Неважно, насколько законным было его рождение, фактически он был сыном своего отца и вполне мог побороться за его престол с тем же Годуновым, Шуйским, Романовым или каким иным претендентом. Эмоциональная связь между матерью и сыном должна быть необычайно сильной. В принципе совсем не удивителен тот эмоциональный взрыв и помутнение сознания, который явились следствием смерти мальчика и сами в свою очередь стали причиной бессмысленной и беспощадной расправы над всеми причастными и очевидцами, которая полностью замела следы заказчиков.

Но самое главное свидетельство в ее рассказе, связанное с делом Лжедмитриев, заключалось в том, что настоящий царевич Дмитрий давно мертв. И теперь бесполезно ждать его появления – хоть из Польши, хоть из глубины псковских лесов, хоть с самих небес. В принципе, именно это Серегину и требовалось. Поэтому, быстренько провозгласив, что бывшая «царица» за участие в заговоре и измену Родине также приговаривается к пожизненному изгнанию, Серегин быстро затолкал обоих преступников в открытый портал.

При этом они отправились не в крымскую базу, расположенную в этом же мире, а в Заброшенный город мира Содома, где над этой парочкой, назначенной к отправке в каменный век, еще должны были поработать Лилия и Зул, и для этого им нужен был еще как минимум месяц. Несколько сеансов над бывшей царицей они уже провели, оздоравливая и омолаживая внутренние органы, а теперь, после того как та откатала свой бенефис, появилась возможность заняться тонусом кожи и внешностью. Вот только мерзкий гадючий характер никто исправлять не собирался, ибо бывший самозванец должен был нахлебаться от своей «мамочки» по самое не хочу, и наоборот.

Тем временем народ на Красной площади крепко чесал затылки. Только что у них на глазах всякая идея о царевиче Дмитрии Ивановиче подрыгала ножками и приказала долго жить. Любой, кто так себя назовет, точно окажется вором и самозванцем, и для того чтобы это понять, совсем не надо ходить к гадалке. Все чаще и чаще на площади слышались голоса о том, что на царствие надо обратно звать царя Федора, теперь, когда вокруг него нет жадных и загребущих родичей, матери и дядьев, но зато есть митрополит Гермоген, известный своей щепетильной честностью, из юного Годунова вполне может получиться приличный царь.

Постепенно отдельные выкрики: «Федора на царство» слились в один сплошной беспокойный гул, и вот уже эти слова повторяла вся Красная площадь, даже те люди, которые еще недавно были политическими противниками этого молодого человека. А быть может, чуть позже они планировали организовать еще один заговор – например, когда все уляжется, устаканится и враг будет разбит. Или, наоборот, вознамерились помогать этому самому врагу, чтобы армия Федора Годунова была разгромлена, а они укрепили бы режим своей личной власти, и еще на один шажок приблизились к вожделенной шапке Мономаха. Ведь парень-то слабак, а это для царя очень вредное свойство.