Спасение царя Федора

И отнесся к этому делу великий князь артанский очень серьезно. Не то что мой собственный отец, который, снаряжая меня замуж за рязанского князя Глеба Игоревича, просто махнул рукой: «Стерпится – слюбится». Нет, Серегин был не таким. Для того чтобы я могла выжить и благоденствовать в своей новой жизни и попутно выполнять задание, мне предстояло очень многому научиться…

Для начала, поскольку я изображала амазонскую принцессу Аграфену, дочь принцессы Ламии (а это та еще стерва) и внучку богини Кибелы (а это вообще чудовище), я должна была говорить на латыни и греческом языке так, будто я урожденная ромейка, то есть амазонка. По той же причине я должна была научиться ездить на лошади, фехтовать кротким мечом и стрелять из лука, не хуже, а желательно и лучше, чем это делают тамошние ромейские мужчины. Для того, чтобы я, как сказал Серегин, «прониклась и осознала», мне была назначена свита из знатных девушек того мира – частью амазонок, а частью тевтонок. С ними нужно было разговаривать только на греческом языке и латыни, а также учиться всем тем наукам, которые предписывалось знать настоящей принцессе-амазонке.

Сначала я испугалась, ведь я не знала ни одного языка, кроме родного русского, но мне помог мальчик-колдун, передавший мне свое начальное умение говорить на этих языках, а уж дальше я управилась сама. Кроме этого, Анастасия Николаевна и Елизавета Дмитриевна учили меня царским манерам, госпожа Зул обучала искусству обольщения мужчин и делилась со мной случаями из своей жизни при дворе императора деммов. Насколько я понимаю, Царьградская империя – это нечто среднее между тем, что знала Анастасия Николаевна и тем, что знала госпожа Зул. В перерывах между всеми этими занятиями книжница Ольга Васильевна рассказывала мне о путях развития мировой истории, и о том, в какую сторону она свернет, если я предприму те или иные действия. Было очень интересно и занимательно, но у меня совершенно не было времени даже на то, чтобы немного поспать.

И вот настал мой самый главный день, когда мы с мужем прибыли в тот Царьград для того, чтобы быть венчанными на царство. Захват самой власти прошел на удивление легко, Серегин бывает удивительно убедителен, когда предъявляет разным обормотам светящийся от божьего благословения меч Ареса. Пока мы разбирались с бывшими претендентами и их кликой, в Городе порядок на местах наводили сторонники моего мужа и агенты Серегина, выкрикивающие нас на царство. И вот мы с ним (он одет он в традиционный наряд ромейского патрикия, а я в царское платье, которое мне построили Зул и Анна Сергеевна) стоим в так называемом зале Магнавра, а ромейские сенаторы, которых сюда собрали сторонники моего мужа, голосуют за то, чтобы возвести нас на престол самой крупной империи в этом мире.

Вид у моего мужа необычайно важный и решительный, но я-то знаю, что внутри, под этой маской, он просто милый дурачок, которого против его воли несет поток пугающих событий. Пусть он не боится – я знаю, что делаю, иду к своей цели твердо и решительно, и ни за что не дам ему оступиться и упасть в грязь. Этот мир еще узнает, кто такая базилисса Аграфена, и чего может добиться женщина, поставившая себе конкретную цель достичь успеха, при наличии таких могущественнейших друзей и союзников как Серегин.

Но вот процедура голосования закончена, и по древнему ромейскому обычаю меня и супруга окружают воины с большими щитами, под прикрытием которых он переоблачается из костюма патрикия в императорский пурпур. Но это еще не все. Исполнена только та часть процедуры, которая относилась к языческим обычаям древних ромеев, возводивших на трон своих императоров именем Сената и народа Рима. После этой процедуры мы базилевс и базилисса, но только перед людьми, а не перед Богом. Теперь нам надо проследовать в расположенную неподалеку церковь Святой Софии для того, чтобы Константинопольский патриарх Евтихий повенчал нас с ним на царство и провел обряд миропомазания.

При выходе из Зала Магнавра на площадь Августейон, заполненную войсками и толпами народа, нам подали большой пехотный щит, на который мы с Кириллом встали ногами – и несколько десятков крепких мужчин подняли нас и понесли к храму Святой Софии по узкому проходу, оставленному специально для нас среди выстроившихся рядами военных моряков. Когда они пронесли нас с десяток шагов, моросивший до этого дождь прекратился, тучи раздернулись, и в прореху выглянуло ласковое весеннее солнце. Народ посчитал это событие добрым предзнаменованием и разразился ликующими криками, прославляющими базилевса Кирилла I и базилиссу Аграфену.