Спасение

Потом, надвинув капюшон, сел и стал ждать.

Женщина пришла в себя первой. Она громко стонала, морщилась, пыталась пошевелиться.

— Дерьмо, — выругалась она, уяснив, что крепко привязана к своему спутнику.

— Здравствуйте, — начал Каллум.

Она вызверилась на него.

— Ты в меня стрелял, засранец!

— Как раз перед тем, как вы с ним принялись резать меня на куски. Да, вот такой я подлец. А зовут меня Каллум.

— Беги со всех ног, фашист «Связи». Если, по–твоему, Донбул был зол тогда, так погоди, пока он очнется. Веселая будет охота.

— Я не из «Связи»… то есть я на них работаю, но не в безопасности.

— Лгун!

Каллум пожал плечами и сделал еще глоток странного на вкус чая. Он не ошибся — женщина сумела промолчать целую минуту.

— Ты что делаешь? — с неподдельным удивлением спросила она.

— Поджидаю друзей. «Связь» наверняка смекнет, что они мне помогали, так что не сегодня завтра отправит их следом, сюда же. Кстати, сюда — это куда? Я поначалу решил: Исландия, но теперь засомневался. Антарктида?

— Как будто не знаешь!

— Боюсь, не знаю.

Она презрительно фыркнула и отвернулась. А когда снова повернула к нему голову, Каллум увидел на ее лице настоящую ярость.

— Мы тебя убьем!

Он улыбнулся: нарочно, чтобы ее позлить.

— Нет, не убьете.

— Каких друзей поджидаешь?

— С кем я разговариваю?

— Я тебе своего имени не скажу.

— Какая разница, если вы собираетесь замучить меня до смерти?

Она выпучила глаза, помолчала.

— Фолувакеми.

— И откуда вы, Фолувакеми? Пожалуй, из Нигерии, так?

— Откуда знаешь, шпион? У вас на меня досье, да?

— Ага, меня повысили — от тупицы–охранника до шпиона за каких–то пять минут. Как лестно. Нет, я не шпион. Мой м-нет предположил Нигерию.

Он вытянул руку, показав ей черную блестящую ленточку «умной манжеты».

— Господи, у тебя работает электроника?

— Ну да.

— Значит, ты шпион.

— Черт, ну у тебя и паранойя. — Каллум махнул рукой в обступившую их темноту. — Заметь, тут я тебя понимаю. Забросили тебя сюда… где бы это «сюда» ни было… Кстати, мой м-нет не может зацепить спутниковую навигацию. Значит, места здесь весьма отдаленные. По моей догадке, Антарктика, горы Элсуорт. Причем, судя по разреженности воздуха, высоко в горах.

Ее ухмылка заставила Каллума занервничать: явно выдавала, что женщина видит в чем–то свое преимущество.

— Ошибаешься. Кто ты такой?

— Я же сказал: Каллум.

Застонал Донбул. Приподнял голову и уперся взглядом в Каллума.

— Развяжи! — потребовал он.

— Чтобы ты меня зарезал? — спросил Каллум. — Это навряд ли.

— Хуже будет.

— Ты такой крутой, а? Ты бы прикрутил свою крутость, приятель.

— Думаешь, сумеешь от нас удрать?

— А что, похоже, что я собираюсь куда–то бежать?

Мужчина недоуменно насупил брови.

— Что за чертовщина… Ты кто такой?

Каллум вздохнул.

— Я Каллум. Старший группы экстренной детоксикации в «Связи».

— Лично я вижу ходячего покойника.

— Зря ты со мной так груб, — заметил Каллум. — Право, зря.

— Вали на хрен, покойник.

— С чего бы? У вас есть другой, кто мог бы вас отсюда вытащить?

Тут оба разинули рты. Каллум усмехнулся.

— О, теперь вы меня слушаете?

— Никто нас отсюда не вытащит, — сказала Фолувакеми.

— Поглядим.

— Зачем ты здесь?

— Я ищу свою жену. Думаю, что «Связь» ее куда–то загнала.

— С чего бы?

— Ее поймали на протестах против засыпки льда в австралийскую пустыню. Этих протестующих сюда не присылали?

— Прислали, — кивнула Фолувакери. — Больше сотни.

— Боже всемогущий. Сколько же здесь всего?

— Нас тысячи.

— Тысячи?

— Да.

— Но… это лагерь?

— Нет, здесь никого, кроме нас. «Связь» выбрасывает нас сюда на произвол судьбы.

Каллум невольно содрогнулся.

— Довольно сурово, да?

— Хуже, чем ты думаешь. Семена для посевов, которые они нам выделили, почти бесполезны. Наши биологи считают, что в почве слишком много железа.

— Посевы? В Антарктиде? Не бывает.

Фолувакеми жалостливо улыбнулась.

— Подними глаза, детоксикатор.

Каллум послушался. За блеском фонаря он не заметил, как подкрался рассвет. В небе разлилось зыбкое серое сияние. Озадаченно нахмурившись, Каллум обернулся кругом. В нарастающем свете он увидел, что находится на дне каньона, но было еще слишком темно, чтобы определить высоту стен по обе стороны. Кроме темноты, мешал и отказ мозга поверить увиденному глазами. Разум все тщился вогнать перспективу в привычные рамки.

Челюсть у Каллума отвисала по мере того, как реальность вместе со слабым солнечным светом проникала в сознание. Высота утесов была не меньше семи километров, если не больше, а дно — километров пять в ширину. Несколько лет назад Каллум побывал в Гранд–каньоне, прошел всеми туристскими маршрутами, сплавлялся на плоту, карабкался на скалы попроще.

Здесь величины оказались на порядок больше — то есть невозможные.

— В какую преисподнюю нас забросило? — выпалил он.

— Ты сам назвал, засранец, — с издевкой ответил Донбул. — Это Ад. Второе название — Загреус.

— Нет, — вырвалось у Каллума. — нет, нет. Невозможно.