Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи

Если одежда Кенни Клару смутила, то его большеглазое лицо — нечто среднее между Джоном Китсом и кретином — ее попросту встревожило. Однако она подумала, что человек с такой «интересной» внешностью вполне может оказаться молодым гением.

— Не представляю себе, что может быть прекраснее этой поры, когда вам двадцать один год и вся творческая жизнь впереди, — сказала она.

Кенни не ответил. Его в отличие от Шараги не слишком поразило китайское убранство — ему приходилось бывать и в более роскошных апартаментах с потайными коктейльными буфетами и встроенными барами.

Клара сделала еще одну попытку.

— Писательство — ваша побочная профессия? — спросила она.

Кенни обернулся и посмотрел на нее.

— Понимаете, — сказал он, — мне надо послушать, что Хагет этому говорит. Мне это важно.

Клара опять залилась густым румянцем, но, вспомнив, что молодым гениям вообще свойственна такая странная бесцеремонность, решила не обижаться и ограничилась тем, что стала подливать Кенни еще чаще, чем другим.

В скором времени Хагет от вежливого разговора на практические темы перешел к изложению доктрины. Он очень верил в свою силу убеждения. Тристраму Флиту, убаюканному предварительными любезностями, льстил этот мужской разговор с представителем авангарда. Он не принадлежал к числу тех литературных деятелей, которые сделали себе профессию из умения легко находить общий язык с молодежью, и теперь жалел, что тут нет его сверстников, что некому быть свидетелями его удивительного успеха. Он вдумчиво кивал жестикулирующему Хагету.

Кенни подсел к ним поближе и глазел на них, как на рыб в аквариуме. Вокруг этой маленькой группы сгущался дым, и сквозь него видна была все сильнее пьяневшая молодежь, которая то обнималась и целовалась, то вдруг, напряженно выпрямившись, с пьяным преувеличенным почтением внимала их беседе. Даже Сюзанна с ее короткими растрепанными волосами и красным загорелым лицом стала похожа на подгулявшего студента из крикетной команды. Клара скользила и сверкала в дыму, как грациозная серебристая рыбка. Она чувствовала, что вечер удался, но не позволяла себе расслабиться.

Кенни все сильнее клонило ко сну. Речения Хагета доносились до него внезапными порывами и тут же выветривались. Но то, что до него доходило, представлялось его замутненному уму откровением, которого он жаждал.

— Всякое видение есть субъективное видение, — говорил Хагет. — Я составляю свои собственные карты и прокладываю на них свои собственные пути. Если люди решат последовать за мной, они обретут свое спасение.

— Но вы так строго стережете свои секретные зоны. Вы слишком хорошо храните тайны. Вы не обнародовали своего Акта о защите Королевства[42], — отвечал мистер Флит. Все это оказалось значительно легче, чем он думал.

— Это мое королевство! — выкрикнул Хагет. — И я должен защищать его, как умею.

По выражению лица Хагета Кенни видел, насколько это все серьезно. Позже он услышал протестующий голос Хагета:

— Боже милостивый! Конечно, Руссо был безумен. Да заслуживал ли бы он иначе разговора? Если вы застряли по эту стороны рассудка, вы угаснете среди таких же безликих людей, заблудитесь в бесплодной пустыне разума. Вы же сами понимаете, что единственная надежда лежит в тонких и сложных движениях духа за гранью разума. Да даже как эстет вы не можете этого не признать. Ведь только там и осталось прекрасное. Возьмите Блейка, возьмите Мопассана в его последние дни, возьмите духоборов и последователей Изрееля. Да любой сумасшедший скажет вам больше о подлинной истине, чем дураки вроде Юма и Бертрана Рассела.

— Хм, — сказал мистер Флит. — Безумие сродни умам великим[43]. Понимаю. — Все оказалось гораздо банальнее, чем он думал. Разговор этот ему порядком наскучил.

Потом опять сквозь дымку, более густую, в комнате, обнаруживающей все большую склонность к вращению, до Кенни донеслись слова Хагета:

— Ну что ж, конечно, если вы не видите заговора гуманистов, скрывающих Правду, которую они предали…

— Вы серьезно считаете, — спросил мистер Флит, — что это умышленный заговор?

Хагет выдержал паузу и внушительно произнес:

— Когда я разговариваю с некоторыми людьми, я склонен думать, что единственный ответ на этот вопрос— «да».

— А, — сказал мистер Флит, — понимаю. Ну это уводит нас в область, где я совершенно не ориентируюсь, и совершенно не подготовлен продолжать наш спор. — Он встал и ушел в другой конец комнаты.

Кенни видел, что Хагет очень рассержен.

Хотя и огорченный оборотом его беседы с Хагетом, мистер Флит ощущал в себе достаточно сил, чтобы продолжать общение. Он подошел к Реджу.

— А вы что сейчас пишете, мистер Белвуд? — осведомился он.

Вначале Редж был настроен мирно, но безраздельное внимание Флита к Хагету возмутило его. Он досадовал на Розу за то, что она притащила его сюда, и сильнее обычного злился на Кенни, считая его виновником происшедшего. Он решил воспользоваться случаем.