Спасатель

В душе тут же полыхнуло возмущение: это что, я должен позволить какому-то чужаку получить всю славу? Нет, не бывать такому, чтобы городецкий боярин уступил другому!

Между тем недруги попытались выстроиться в линию в бессильной попытке остановить конную лавину. И остаться бы мне там лежать, проткнутому копьями, но пикинеров в поредевших монгольских рядах было маловато, а от стрел моего коня спасал кожаный доспех, усиленный железными пластинами. Поэтому, смяв пару человек, скакун вихрем пролетел через строй, да так быстро, что я не успел никого достать. Не останавливаясь, за мной все равно неслась стальная лавина, я галопом промчался между палатками и кибитками, не обращая внимания на препятствия. Увернулся от кистеня, ударил на ходу мечом по чьей-то руке, занесшей топор, закрылся щитом от выпущенной стрелы, покачнулся от брошенного дротика.

И вот передо мной самый большой шатер, наверняка штабной. Стоящая перед ним кучка нукеров ощетинилась копьями, но как-то неуверенно.

Рядом со мной остановился Святослав, так круто осадивший коня, что бедный скакун захрипел.

– Ну, ты силен, боярин, – восхищенно покачал головой князь. – Насилу тебя догнал. Ты, Гавша, и на совете первый, и в битве впереди всех.

Через малое время рядом с нами собралась вся дружина, но вступать в последний бой ни мы, ни татары не спешили. Все ждали, что конфликт разрешится мирным путем, и вот, действительно, к нам шагнул монгольский нойон. Я махнул Егорке, чтобы он уступил своего коня переговорщику, ведь как-то невежливо говорить сверху вниз, а спешиваться в данной ситуации нам не к лицу.

Йисур, а это опять был он, с надменным видом, как будто это ему предстояло принять капитуляцию, подъехал к нам. Святослав гордо собрался обсудить условия сдачи, но, оказалось, агарянской мовой он не владел, так что переговорами пришлось заняться мне.

– Что там Батый? – кивнул я в сторону юрты, из которой доносились яростные крики, напоминающие мне сцену из старинного фильма «Гитлер в бункере».

– У плохого стрелка всегда виноват лук, – криво усмехнулся тысячник. – Рвет и мечет, грозя своим нойонам карой.

Кто бы сомневался. Многие чингизиды участвовали в битвах, но за Батыем подобных привычек не водилось. Зато находить виновных да интриговать он был горазд.

– Почему Субэдэй не пришел, – поинтересовался я, – или он погиб?

– Субэдэй далеко, он отправился искать по окрестностям пропитание для армии. Скоро он вернется с большим войском, – с пафосом добавил Йисур, – и его ничто не остановит.

Я в этом сильно сомневаюсь. Град ему не взять, а через месяц, когда его батыры доедят последнюю лошадь, нам останется только прийти с арканами, повязать немногих уцелевших и закопать всех остальных.

Йисур вздохнул, увидев, что блеф не удался, и переменил тон на просительный:

– Пощади хана, и он явит тебе свою милость.

– Уголь нельзя вымыть добела, – перековеркал я монгольскую поговорку, – от хана нельзя ждать добра.

– Если убьешь Бату, тебе не сдобровать.

– Разве? – Я почти искренне расхохотался. – Мертвый Батый никому не нужен. Его владения захотят разделить братья и прочие родственники, а значит, они наперегонки помчатся в Джучиев улус. Вряд ли у них появится желание снова переться сюда, чтобы отомстить. А вот живой хан не простит обиды и положит всех своих воинов, лишь бы рассчитаться за унижение.

Йисур продолжал смотреть гордо, но глаза нойона потухли. Если мы не обещаем жизнь пленному хану, то его охране надлежит умереть за господина. Даже если кто случайно и останется в живых, то не уберегших своего властителя казнит Субэдэй.

Я уже и в самом деле раздумывал, может, лучше Батыя отпустить, предварительно хорошенько с ним поторговавшись, но Святослав разрушил все мои замыслы, громко пообещав хана не убивать. К сожалению, толмач-куман уже успел подойти, и он буквально перевел княжескую речь Йисуру. Не успел я возразить, как Медлило тоже подтвердил, что генеральная линия правительства княжества направлена на добрососедские отношения с монголами:

– Бысть же у нас с погаными вечный мир! – тожественно провозгласил наместник.

Но они же не знают того, что известно мне – о двухвековом иге и о постоянных набегах «дружественных симбиотов». Какой же тут вечный мир? Кстати, вот бы сюда перенести горе-историков, придумавших сию странную теорию. Они бы тут хлебнули лиха от своих степных симбиотов.

Конечно, я понимаю, что лучше договориться по-хорошему, все-таки толпа нукеров, защищающих ханский шатер, намерена стоять насмерть. А ведь здесь собрались самые отборные воины, блистающие железными панцирями и держащие копья, топоры, мечи, булавы, луки, кинжалы, однолезвийные палаши и слегка изогнутые сабли. Справиться мы с ними справимся, но сколько своих потеряем. Да и прочие тумены максимум через месяц смогут подойти, так что лучше пойти с монголами на мировую. Все это, разумеется, так. Но, если уж хочется замириться с татарами, то надо сперва твердо установить наши условия, а не так вот с бухты-барахты.