Спасатель

Итак, делегатов мы назначили, и осталось только определить, какой позиции придерживаться на переговорах, если они, конечно, состоятся. Впрочем, особых сомнений у меня и не было. Задобрить степняков подарками и, возможно, пообещать в будущем постоянную дань. Установит Батый свое иго, козлянам действительно придется платить дань, а если что, так от обещаний еще никто не умирал. Грек мою точку зрения полностью разделял. Все-таки византийцы издревле предпочитали успокаивать варваров золотом, а не мечами. Базилевсы считали, что, чем рисковать жизнями подданных, лучше выжимать из них налоги на оплату подарков степным вождям. С оседлыми врагами, понятно, проще. Там всегда можно нанести ответный удар по городам, перебив или пленив население. А вот с кочевниками такой фокус не пройдет, и приходится с ними заигрывать и задабривать. Итак, единовременные подарки, так сказать, взнос в фонд Батыя и его нойонов, мы сделаем, хотя щедрость монголы и не оценят. А вот продовольствием делиться не стоит, не для того мы затевали тактику выжженной земли. Пускать «гостей» в город тем более не будем. Дело осталось за малым – узнать, что думают на этот счет сами монголы, как они оценивают свои шансы захватить город и какой уровень потерь посчитают приемлемым.

Закончив с серьезными делами, «серый кардинал» шепнул виночерпаю, и тот приволок бутыль, изготовленную из мутного стекла. Пошире и немного повыше современной, она еще отличалась от привычных бутылок наличием маленьких круглых ручек, сделанных в подражание амфорам.

Слуга поставил перед нами чистые стеклянные кубки и, выковыряв ножиком обмотанный промасленной тряпицей кусок коры, закупоривавший горлышко бутылки, плеснул нам немного драгоценного напитка.

Никаких наклеек и надписей на бутылке не было, но судя по тому, что она была наполовину пуста, хранили ее давно, и содержала она в себе нечто особенное. Пытаясь скрыть подозрение, я помахал над чарой ладонью, как над колбой с реактивами на уроках химии, и принюхался. Понятно, что сушеные мухоморы византийцы туда класть не станут, как и полынь, но мало ли какие у них понятия о вкусе и пользе.

Так, судя по аромату, это спиртовая настойка каких-то трав. Угадывается запах укропа с петрушкой, и еще целый гербарий. Прямо целая аптека в одном флаконе.

– Вино из подсушенного винограда, – пояснил грек. – Целебное, сам настаивал его на лечебных травах. Раз Создатель сотворил сии нужные растения для лечения хвороб, то грех ими не пользоваться.

– Сам настаивал? – не удержался я от вопроса.

– А что поделаешь, – вздохнул грек. – В нашей земле после воцарствия схизматиков былые ремесла заброшены, приходится самому настойки готовить. И без гордыни скажу, напиток получился воистину патриарший. – Уловив мой удивленный взгляд, протоиерей смущенно улыбнулся. – Просто этот рецепт мне сам Герман поведал, еще когда простым дьяком был в Святой Софии.

Это он про нынешнего константинопольского патриарха, что ли, говорит? Образованнейший человек своего времени, надо признать. Полагаю, такой плохого не посоветует. Ладно, надеюсь, если что, меня врачи откачают. Осторожно втянув губами маленький глоток, я робко попробовал напиток языком. Привкус необычный – сладкое и острое перемешано вместе. Так греки часто делают, они любят экспериментировать с вином. А что, настойка мне нравится.

– Да, действительно как настоящее византийское вино старых времен, – соврал я, желая польстить, и тут же прикусил язык. Империя пала под ударами крестоносцев тридцать лет и три года назад, когда меня еще не было, так что помнить былые времена я не мог.

– Такое сейчас редко делают, – с сожалением вздохнул священник. – Но, думается мне, не вечно схизматикам чинить беззакония в стольном граде нашем.

Не вечно, конечно, но ждать еще долго. А что, если как-нибудь ускорить изгнание латинян из Греции? Вот был бы для нашей Руси надежный союзник.

– Да, наши страны могли бы вместе одолеть и басурман и латинян. – Он мысли читает, или просто я высказал вслух то, что думал? – Но собрать осколки рухнувшей империи нелегко, даже если не брать в расчет татар, которые фактически уже стоят под нашими стенами, да и в Малую Азию скоро доберутся. Что-то сейчас в Греции делается?

– Думаю, – небрежно брякнул я, как о чем-то само собой разумеющемся, – фессалоникийского императора скоро свергнут, и никейцы попробуют подчинить Фессалию. Правда, неудачно.

– Грех междоусобной борьбы император творит, – перекрестился священник, – но ради благого дела. Скорей бы Господь даровал никейцам победу, но вряд ли доживу до этого момента.