Спасатель 2

Ну что же, рыцари побеждены, и поделом им. Однако, грекам, состоявшим на службе у маркграфа, тоже лучше не становиться на пути у победителей. Сборы были минутными. Пираты брали с собой только мешочки с серебром, а у кого были семьи, еще жен и детей, и мчались с ними на пристань. Через полчаса пиратский корабль поднял парус и направился к морю. Но путь оказался закрыт. В том месте, где Малиакский залив сужается, воды караулили два длинных дромона. Один из них Михаил узнал сразу, благо солнце светило ему в спину, и хорошо освещало галеры. Это был личный корабль никейского мегадуки флота Мануила Контофре.

Появление военных кораблей привело пиратов в уныние. Рисковать собой им не впервой, но у них на борту еще дети и женщины. Что же делать? Роптать никто, конечно, не роптал, и лишь Димитрий осмелился вполголоса спросить у отца:

- Пропустят?

Михаил в ответ лишь недовольно сверкнул взглядом и полез в воронье гнездо, оценить обстановку. Но забраться наверх он не успел. Его остановил громовой голос, раздавшийся, казалось, над самым ухом:

- Эй Пиргос, чего на мачту лезешь? Ты и сам длинный как мачта. Тебе с высоты такого роста и так хорошо видать, ха-ха.

Голос, смутно знакомый, явно вещал со стороны никейской флотилии. Однако греческие корабли находились слишком далеко, чтобы с них можно было докричаться. Но вот докричались же:

- А ну, ступай на корму, - скомандовал громогласный никеец, - бери весло и разворачивай свою посудину. Это я, магадука, тебе говорю.

Точно, среди никейских капитанов только Контофре разговаривает так вульгарно. И голос действительно похож, хотя и искажен расстоянием.

Поняв, что имеет дело не с чудом, а с обычным человеком, хотя и флотоводцем, Михаил успокоился и деловито отдал распоряжения поворачивать домой. Высадив в порту семьи пиратов и большую часть экипажа, Пиргос отвел корабль от берега и сбросил якорь. Подождав, пока судно развернет ветром, он спустил шлюпку и с парой человек переправился на берег, оставив пятерых в карауле. Вполне возможно, что беглецы из разбитой армии попробуют спастись морем, и лучше поберечь ценное имущество.

В Молос Михаил успел вернуться вовремя. Люди маркграфа уже начали поджигать дома, чтобы ничего не оставить никейцам.

Местный бальи Роберт де Тур, даром, что благородный, был человеком ответственным. Он не стеснялся презренной должности и всегда старался честно выполнять свои обязанности. Даже верные сведенья о гибели Убертино Паллавичини и всего войска не могли заставить Роберта все бросить и уйти просто так, не выполнив своего долга. Собрав своих оставшихся стражников, тех, что не ушли в поход, и присовокупив к ним дюжину водоницких лучников, бежавших с поля битвы, де Тур приказал им реквизировать лошадей и запалить город.

Безоружные горожане Молоса, запуганные франками, и совершенно неорганизованные, оказать сопротивление не могли. У них своих воинов не было. Ну, разве что, пираты Пиргоса.

До сих пор Роберт и Михаил в конфликт между собой старались не вступать, и у обоих на это имелись веские причины - они друг друга побаивались. Пират слыл отчаянным удальцом, рядом с ним всегда находилось несколько человек из его шайки, и ему за долю добычи покровительствовал водоницкий сеньор. Бальи же слыл человеком безжалостным, и когда он действовал от имени маркграфа, с ним тоже лучше было не ссориться. Впрочем, до сих пор поводов для ссоры у двух почтеннейших людей городка и не возникало. Конечно, иногда кому-то из моряков случалось пошалить в Молосе - подрезать кошелек, к примеру, или во время пьяной драки схватиться за нож. Но в таких случаях Пиргос вдруг вспоминал, что ему срочно нужно выйти в море, и ни темная ночь, ни шторм не могли ему помешать, благо, что в уютном заливе большие волны не ходили. И как-то так получалось, что разбойник, разыскиваемый властями, из плаванья уже не возвращался. Если же провинившийся не успевал скрыться в безопасном море и попадал в руки бальи, то Пиргос, не пытаясь чинить препятствия правосудию, с философским спокойствием заранее заказывал священнику заупокойную службу, а в храмовом трактире выставлял угощение для поминок души усопшего.

*

Но в этот раз дело зашло до роздора. Увидав пожары, разгорающиеся на дальней окраине Молоса, пиратский капитан показал своим ребятам на поднимающиеся к небу дымы, и его команда, привычно сплотившись вокруг главаря, быстрым шагом направилась в указанном направлении. По пути к морякам присоединялись молосцы - кто с топором, кто просто с дубиной и ножом, а кто и с луком.

Грекам уже осточертело жестокое господство латинян, безжалостно помыкающих своими православными подданными, и требовался лишь вождь, который поднял бы эллинов, чтобы изгнать захватчиков.