Спасатель 2

— Мне кажется, что башни стали выше раз в пять-шесть, - заметил император, - а не в двенадцать, как ты обещал.

— Верно, ваши величества. Двенадцатикратное увеличение дает вот эта огромная труба. Но у нее есть один недостаток - она все показывает вверх ногами. Впрочем, к этому легко приноровиться.

Фридрих действительно быстро освоился с перевернутым изображением и не скрывал своего восхищения этим гениальным изобретением.

— Вот так ваш сведущий военачальник Гавриил и узнал о передвижениях татар?

— Не совсем так. О передвижениях монголов он ведал заранее, а первую обзорную трубу сотворил, когда мы уже сидели в осаде. Тогда наш князь Ярослав взял это чудное устройство и, воспарив высоко в воздух, рассмотрел татарское становище и пересчитал войска степняков.

— Честно говоря, я полагал, что полет - это лишь метафора, - признался император, - и думал, что ваш князь просто забрался на башню.

— О нет, - гордо похвалился отец Симеон. - Я воочию зрел, как Ярик, уцепившись за летающий шар, именуемый монголвиер, взлетел столь высоко, что стал не больше точки, и я все боялся, как бы он не разбился. Ох и страху же я за князя натерпелся.

— Хотел бы я когда-нибудь увидеть подобное, - завистливо вздохнул Фридрих.

— Это не трудно, - покровительственно улыбнулся протоиерей. - Шар мы с собой привезли. Он, правда, маленький, потому что у нас шелка было мало, и поднимет лишь ребенка, но в твоих силах сделать по его подобию другой, побольше.

От такой захватывающей перспективы голова у Фридрих закружилась, и он, сунув трубу Эццелино, поспешил в шатер, чтобы присесть.

— Я давно пытался узнать у магистров наук, - задумчиво, как бы разговаривая сам с собой, произнес император, - сколько существует небес, какое расстояние отделяет одно небо от другого и что находится за самым последним из них. А еще, на каком из небес установлен всевышний престол и чем постоянно занимаются ангелы и святые, окружающие его. Но точный ответ я до сих пор получить не смог. А теперь у меня появилась мысль - что, если собрать много шелка и сшить огромный шар, способный поднять взрослого мужа на любую высоту? И там с большой обзорной трубой можно будет рассмотреть все, что творится на небесах.

Отец Симеон хоть и был подготовлен к подобному разговору боярином Гавшой, но от такой формулировки вопроса немного опешил. Не было в интересе германского императора к устройству мира ни капли благочестия, лишь одна низменная любознательность. Подумать только, ему хочется измерить расстояние от земли до небесного престола, да еще утолить любопытство, чем заняты святые в свободное от службы время.

— Ангелов незримых увидеть невозможно, - наставительно объяснил протоиерей, - пока сами они того не пожелают. Ведь известно, что когда душа усопшего человека отлетает, то обычным зрением увидеть ее нельзя, и увеличительные стекла в том не помогут. То же и града небесного касается. Узреть его способны лишь избранные. Да и выглядит царство небесное вовсе не так, как земное. Нет там каменных стен, ибо не от кого защищаться. Нет ни пашен, ни покосов, ни пекарен, ни рынков, ибо пищу земную душам праведным вкушать не требуется. Подробности же каждый, достойный чертогов небесных, увидит в свое время, когда придет его черед.

Фридрих Гогенштауфен, бывший, несмотря на всю свою жестокость, одним из образованнейших правителей своего времени, разочарованно вздохнул. Русский священник прав, и сонмов ангелов в небе не увидеть даже с огромной трубой. Впрочем, пользу новые инструменты все равно сулят большую.

— Дар вашего князя бесценен, - признал Фридрих, - и я надеюсь отплатить ему какой-нибудь важной услугой или дорогим подарком, могущим хоть отдаленно сравниться по своему значению с обзорной трубой.

— Ваши величества, - с достоинством ответил Ратча, - у нашего великого князя сейчас в сокровищнице достаточно золота, добытого доблестью на поле брани. Но он просит оказать услугу греческому императору.

После такого вступления Тимофей покосился на слуг, стоявших за спинами вельмож, и те, повинуясь знаку императора, мгновенно испарились.

— Вы знаете, что самозваный латинский император сейчас собирает войско против Ватаца, - начал издалека посол. - Но подвластные Балдуину греческие земли разорены неумелым правлением, и чтобы добыть средства на войну, латинские бароны заложили венецианцам за тринадцать тысяч золотых монет одну драгоценность. Выкупить ее обратно латиняне не смогли, но зато придумали, как заработать на этой ценной вещи еще больше денег - продав французскому королю.

— Эта драгоценность - святая реликвия, не так ли? - догадался Фридрих.

— Терновый венец, - подтвердил Ратча.

— Но если король купит святую реликвию, то это будет означать симонию, - нахмурился император, всегда придававший большое значение законности, пусть и чисто формальной. - А Людовик настолько благочестив, что я не удивлюсь, если его когда-нибудь канонизируют.

— Обойти законы при желании нетрудно даже для благочестивого короля, - ехидно усмехнулся новгородец.