Спаривание

Потягивая сладкий сок, Марина пыталась восстановить в памяти последовательность событий тех дней, в сотый раз мысленно собирая этот пазл. В нем самым нелепым и бесформенным звеном была она сама, ее мотивы и поступки. Объяснить, почему так и не случилось нормальной близости между ней и Мишей, не считая короткого секса в первый день встречи, захлебнувшегося в поцелуях и ласках, и парочки суетливых соитий в круговерти забот, она не может по сей день. В ней что-то оборвалось — больше не тянуло к Мише. Сеть, туго натянувшись через океан, не выдержала и лопнула. Марина выпала из нее, разминая затёкшие крылышки. Опять заметила его лысину — теперь не розовую, а багровую, усыпанную рыжими веснушками, а глянув на семейные фотографии Львовских, закатанные в фальшивый глянец семейного счастья именно в те годы, когда Миша задыхался от любви к ней, испытала досаду. Они с Мишей словно вернулись в начало отношений: она улетала — он догонял, только теперь охотник сбился с тропы и блуждал в дебрях недопонимания, полностью сбитый с толку повадками своенравной птицы. Он мрачнел, огрызался, не понимая, что с Мариной не так, почему игнорирует попытки уединиться, выбирая бесконечные шопинги и трёп с Алиской. А дело было в том, что семейные «скелеты в шкафу» Львовских полезли из всех углов. Марина уже не могла смотреть на Мишку прежними глазами. Куда делся тонкий, умный, все понимающий человек? Становясь невольным арбитром их споров, признавалась самой себе, что все чаще принимает сторону Алисы, и та стремительно набирает очки своей природной мудростью, а вот Миша обнуляет прежнюю шкалу. Хочется трахнуть его по башке чем-то тяжелым, чтобы согнать с него спесь и упрямство. Абстракция по имени «Мишина жена» превратилась в обаятельного, славного человека, с которым Марине было хорошо.

Однажды Алиса, проглотив очередную порцию капризов и претензий мужа, призналась, что сил нет, харэ… Пора отправлять муженька из этих пуганых «ми-тушных Америк» к бесстрашным русским «птичкам» и «зайкам», потому как у него начинается спермоинтоксикация. Такая циничная, но точная характеристика Миши рассмешила, но и встревожила Марину. Последнее время Миша кидался на всех, как баба в климаксе — то с обожанием, то с ненавистью. О причине этого Марина догадывалась, только никакой вины за собой не чувствовала. Алиса не скрывала, что с первого дня знакомства поняла, какой «ходок» ее обхаживает, что это неисправимо, но приняла предложение пожениться. Да, влюбилась, а как можно в него не влюбиться? С годами поняла, что муж слишком ленив и ценит комфорт, чтобы затевать долгоиграющие романы. Только однажды она дернулась и заподозрила неладное, когда лет семь назад он почти перестал с ней спать, стал спокойнее, чаще проводил время дома с детьми, не срывался неведомо куда. Именно это было подозрительным, ведь всегда с появлением на горизонте очередной добычи возбуждение передавалось в супружескую постель. А тут — расслабленный, веселый, щедрый, не то, что сейчас, когда закатывает скандал с выбрасыванием из шкафа ее вещей и нижнего белья, пересчитывая покупки.

— Ты не подумай, он не жадный, тут другое, — начала Алиса извиняющимся тоном, — психует, что мы с тобой все время по распродажам бегаем. Мол, сколько нужно чулок, трусов, лифчиков бабе, которая никуда не ходит и никому, кроме него, не нужна? Понимаешь, он меня унижает. Всегда. Может и матом послать. А теперь кажется, что еще и ревнует.

Марина и сейчас испытывает неловкость, припоминая свою реакцию и последовавший вопрос: «К кому ревнует, к Сашке?» — намекнув на мужний интерес.

— Почему к Сашке? К тебе, дорогая.

И теперь, вспомнив, чуть не поперхнулась соком… А тогда, закашлявшись, судорожно искала предлог, чтобы поскорее уйти и не продолжать этот опасный разговор. Благо, телефон завибрировал сообщением, которое было пятым гневным от Миши в тот день. Он настаивал на встрече в отеле. Марина изобразила на лице озабоченность и засобиралась по срочному делу. Алиса обняла, чмокнула в щеку и попросила найти время «для посидеть и поговорить по душам» — ей надо выговориться, а иначе слетит с катушек.