Созвездие жадных псов

– Хорошо, только сама отведешь меня на место, и, когда я увижу часы, тогда отдам три сотни.

– Давай пошли, – велел ребенок, – у Павлика они, Кротова. Он их несколько дней тому назад нашел и мне похвастался. Говорит, стоят, как машина. Это правда?

– Не слушай глупости, врет, – быстро сказала я, – подумай сама, ну могут за часы такие деньги просить?

– Конечно, брешет, – согласилась провожатая, – врун он жуткий. Говорит всем, что его отец космонавт! Смешно. Ладно бы в городе врушничал, чужим, а то своим! Да кругом известно, что его папанька с пьяных глаз утонул, и мать у него водку жрет в три горла.

Мы добрались до одноэтажного барака, выкрашенного темно-зеленой краской, и девочка постучала в одно из окон.

– Слышь, Павлуха, выгляни.

Высунулся щуплый подросток:

– Чего тебе?

– Вот, тетенька за часами пришла!

Парнишка вмиг покраснел:

– За какими?

– Ладно тебе, Павлуха!

Мальчишка набычился:

– Вали отсюда, придумала дурь!

Он хотел захлопнуть окно, но я ухватилась за створки и проникновенно сказала:

– Павлик, а куда ты денешь эти часы? Они очень приметные, мы уже заявили в милицию о пропаже, и продать тебе их не удастся. Знаешь, что у дорогих часов номера имеются?

Павел кивнул.

– Ну и зачем они тебе тогда? Кто-нибудь накостыляет по шее и отнимет. А если сейчас вернешь мне пропажу, получишь деньги.

– Тысячу рублей, – мгновенно переориентировался мальчишка.

– Вынимай часы.

Павлик скрылся, потом вновь высунулся и показал довольно вульгарный золотой «будильник». На оборотной стороне были выгравированы буквы В.С. Наверное, этот дорогой, но абсолютно не интеллигентный прибор для определения времени кто-то подарил Вячеславу Сергеевичу, а тот передал сыну.

Павлик выдернул у меня из рук часы:

– Деньги давай!

– Понимаешь, такой суммы с собой сейчас нет, привезу завтра.

Мальчишка рассмеялся:

– Ишь, какая хитрая! Вот принесешь тысячу и получишь!

– Послушай, – возмутилась я, – между прочим, часы не твои.

– А где на них написано, что твои?

– Вот видишь буквочки В.С.? Это Вячеслав Славин.

– Может, Владимир Семенов? – ерничал Павлик. – Нет уж, тетенька, хотите купить за тысячу? Давайте деньги. Нет? До свидания.

– Погоди, сейчас съезжу домой и вернусь. Ты никуда не уйдешь?

– Неа, – пробормотал мальчишка и захлопнул окно.

– А где мои триста рублей? – ожила девочка. Я сунула ей бумажки и пошла в сторону электрички.

Глава 14

На этот раз во дворе стоял не серебристый «Мерседес», а черный роскошный «БМВ». Очевидно, Гарик менял машины под цвет костюма.

На веранде громоздился огромный торт, невероятный букет – роз сорок, не меньше, но ни детей, ни животных, ни Игоря Серафимовича не было. Впрочем, не было ни Романа, ни Лени, на скамеечке курил незнакомый парень с приятным добрым лицом.

Я толкнула дверь в гостиную. Возле стола, заваленного видеокассетами, прыгали Лиза, Костя и Кирюшка. Услышав скрип, они глянули в мою сторону.

– Вот она, – заорал Кирилл, – вернулась!

Гарик, рассматривавший книги на полках, мгновенно повернулся, и я уставилась в лицо… Вениамина Михайловича, наглого антрепренера, предлагавшего мне роль в телесериале.

– Ага, голубушка, – улыбнулся он, – думала, скроешься? Ан нет!

– Как вы меня нашли?

– Очень просто, – веселился Вениамин Михайлович, – знаешь, сколько женщин с потрясающим именем Евлампия прописано в Москве?

Я безнадежно села на стул. В январе этого года Володя Костин помог мне получить новый паспорт, я официально стала Евлампией, окончательно похоронив Ефросинью. И хотя кое-кто из старых знакомых удивляется, в моих документах стоит теперь Евлампия Андреевна Романова.

– Ну и сколько?

– Двадцать одна, – радостно ухмылялся администратор.

– И что, всех объехал?

– Душенька, – пропел Вениамин Михайлович, – двадцать из списка справили семидесятилетие, ты одна, голубушка.

– Про Алябьево кто сказал? – буркнула я, судорожно соображая, как от него побыстрей избавиться.

– Да, голуба, квартирка твоя закрыта, но вот такая милая старушка с нижнего этажа, приветливая бабуся, адресок в Алябьеве и дала вместе с телефончиком. Ну, а твои брат с сестрой сказали, что после шести прибудешь.

– Кто сказал?

– Мы, – пискнула Лиза. – Вениамин Михайлович так интересно представился, сказал, что хочет снимать тебя в телесериале, а потом спросил, где мама?

– Тут я и отвечаю, – перебил Кирюшка, – наша мама в Америке, а Лампа нам старшая сестра, молодая еще, тридцати нет.

Я только хлопала глазами. Кирюша с жаром продолжал:

– В кино-то только юных снимают, старухи не нужны.

Вениамин Михайлович расхохотался и щелкнул Кирку по затылку.

– Ну ты пройда, нам как раз нужна дама элегантного возраста.

– Какого? – не поняла Лизавета. – Почему элегантного?

Антрепренер вновь забулькал, судя по всему, у него было превосходное настроение.

– Вот, посмотри, привез кассеты, тут вся, так сказать, наша продукция. Вечером с ребятами и посмотришь.

– Брюс Уиллис тоже в вашем агентстве? – хмыкнула я, выуживая упаковку, на которой пламенела надпись «Крепкий орешек».

– Эта случайно попала, давай выброшу…

– Не надо, – испугался Кирюшка, – я люблю Брюса.